Но через полчаса впадаю в транс. Я уже много лет ничего не переписывал рукой, как монах, – с тех пор, как появилась возможность скопировать и вставить текст на компьютере. Но в этом что-то есть. Приходится тратить много времени на каждую букву, каждую строку. Благодаря этому текст впитывается в мозг. Это как разница между пешей прогулкой и поездкой на автобусе – в первом случае вы волей-неволей замечаете красоты пейзажа.

Я ощущаю минималистскую красоту Шестой, Седьмой и Восьмой заповедей:

Не убивай.

Не прелюбодействуй.

Не кради.

И замечаю синкопированный ритм в списке тех, кому запрещено работать в шаббат: «Ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни скот твой, ни пришлец, который в жилищах твоих».

Размышляю о том, что каждое слово, которое я пишу, вызывало тысячи споров. Даже абсолютно понятные требования вроде «Не убивай».

Очень часто это считают неправильным переводом. В Ветхом Завете предостаточно разрешенных Богом убийств: от смертной казни богохульников до истребления врагов. Якобы на самом деле заповедь звучит так: «Не убивай со злым умыслом».

Споры вызывает даже Десятая заповедь. Кроме того, можно так переформулировать тексты всех заповедей, что их станет тринадцать. «Не сотвори себе кумира» – это одна заповедь. «Не поклоняйся им и не служи им» – другая. Но обычно их считают единым целым.

Они обманчиво просты, эти Десять заповедей.

Не ходи переносчиком в народе твоем…

Левит 19:16

День 131. Я все время думаю об Амосе – амише, который играл на губной гармошке. Вспоминаю, как он отвечал на большинство вопросов одним словом или кивком. И это если повезет. Иногда он просто смотрел куда-то за мое плечо, пока тишина не становилась такой невыносимой, что я задавал следующий вопрос.

Мне далеко до Амоса, но я чувствую, что двигаюсь в его направлении. Придержи язык, говорю я себе. Поменьше слов. Просто кивай, улыбайся и не ведись на провокации, когда тебе кричат: «Эй, болтун, иди сюда!», как мои коллеги на недавнем ужине Esquire в итальянском ресторане.

Кажется, мне надо проглотить язык. Это лучший способ справиться с сильнейшим желанием извергать потоки запрещенного Библией злословия. Пастор в отставке Элтон Ричардс предложил хорошую метафору: злословие – вербальное загрязнение окружающей среды. Теперь я представляю себе сплетни и оскорбления в виде темного облака, возможно с запахом диоксида серы. Если выпустить его из себя, назад уже не загонишь. Как говорила моя бабушка, если не можете сказать ничего хорошего, то молчите.

Интересно, что чем реже я высказываю свои недобрые мысли, тем меньше их рождается в голове. У меня есть теория: мои мысли ленивы. Они говорят себе: «Ну, нам все равно не выйти в мир, так чего стараться?» Это гораздо лучше подавления. Мысли даже не успевают сформироваться, поэтому нечего подавлять.

Да, парень в библейском магазине продал мне книгу «Что съел бы Иисус?»[136]в твердом переплете. Но, как я сегодня выяснил, есть издание в мягкой обложке, которое на десять долларов дешевле. Однако я не говорю об этом Джули. Может, он не знал или подумал, что я предпочту хороший прочный переплет для будущих поколений. Я не позволю отравленному облаку сгуститься в моем мозгу. Так я получаю словесный эквивалент белой одежды, дающий чувство очищения.

Сегодня за ужином с Джули я был в хорошей антизлословной форме. Работа моей жены связана с организацией досуга: ее компания проводит поисковые игры на корпоративных праздниках, массовых мероприятиях, бар-мицвах. Но, кажется, сегодня ее рабочий день прошел совсем не весело.

У нее была клиентка, которая обязательно хотела провести игру на улице. Джули сказала, что в это время года гораздо лучше играть в помещении, но клиентка отказалась. И, конечно, день выдался такой, что можно было в два счета отморозить уши. Теперь клиентка вне себя и требует возврата денег.

– Она просто заноза в заднице, – говорит Джули.

Я не знаю эту женщину. Соответственно, я не должен говорить о ней плохо.

– Трудная ситуация.

– Я три раза сказала ей, что игру надо проводить в помещении, но она не хотела слышать, – говорит Джули.

– Может, в следующий раз будет вести себя лучше.

– Очень надеюсь, что следующего раза не будет.

– Я думаю, у нее есть свои плюсы и минусы, как и у всех людей.

– Что?

– У всех есть достоинства и недостатки.

– Что это значит? «У всех есть достоинства недостатки»?

– Ну, кажется, вам, к сожалению, не удалось найти контакт.

– Какой еще контакт! Я сказала ей, как нужно сделать, а она меня не послушала.

Джули какое-то время молчит.

– Почему ты меня не поддерживаешь?

– Я поддерживаю. Но не хочу злословить. А то выйдет сплетня. Лашон-хара.

– Ты говоришь как стремный детский психолог.

Я вздрагиваю. Но она права. Действительно, звучит смешно. Это тот случай, когда две библейские заповеди сталкиваются друг с другом. Заповедь воздерживаться от сплетен и заповедь относиться к жене так, как бы я хотел, чтобы она относилась ко мне. Я выбрал не ту. Надо было нарушить запрет насчет злословия. Даже для абсолютных принципов есть исключения.

…Я… умножу семя твое, как звезды небесные и как песок на берегу моря…

Бытие 22:17

День 132. Со времени похода в клинику прошло двенадцать дней, и Джули звонит медсестра. Она должна сообщить новости. Джули говорит по черному радиотелефону в гостиной.

– Ага. Ага.

Она улыбается. Показывает мне большой палец.

Она беременна! Да!

Она еще раз показывает большой палец, но улыбка становится натянутой.

– Хорошо. Да. Спасибо.

Джули нажимает на кнопку отбоя. Она не просто беременна, а очень беременна. Судя по уровню гормонов, возможно, у нее близнецы. Доктор подсадил ей две оплодотворенные яйцеклетки, и, кажется, обе прижились.

Вот как. Близнецы.

Я в курсе, что с ЭКО больше шансов на близнецов, но все равно трудно осознать происходящее. Я всегда испытывал смешанные чувства по поводу заповеди «плодиться и размножаться». Мир переживает пугающий мальтузианский[137]рост населения, и я пришел к выводу, что двоих детей будет как раз достаточно.

Мы с Джули сидим на диване и потрясенно молчим в течение минуты.