— Хватит! — не выдержал Туркафинвэ и, вырвав у девы нож, вскочил на ноги. — Зачем ты пришла?

— Я пряталась от отца, — сделала наивные глазки Ириссэ. — Он хотел взять меня в скучную поездку, но не нашёл. Правда, я молодец?

Туркафинвэ всего трясло от напряжения, он смотрел на сидящую в его постели возлюбленную, раздевая её глазами, представляя, как они…

Не в силах больше этого выносить, Феаноринг резко отвернулся и зажмурился, тяжело дыша.

На плечи легли лёгкие ладони, такие тёплые, такие нежные!

— Перестань, прошу тебя, — умоляюще простонал эльф, — иначе…

— Что? — в голосе Ириссэ прозвучал кокетливый вызов. — Возьмёшь меня силой?

Туркафинвэ резким движением высвободился из объятий, словно отрывая кусок от сердца.

— Перестань, Ириссэ. Иди домой.

— О, нет, я не за этим оттуда сбежала. У меня есть к тебе предложение.

Туркафинвэ был уже не в состоянии выслушивать предложения, он изо всех сил старался успокоиться, но каждой частичкой тела ощущал присутствие объекта вожделения в опасной близости и не мог ничего с собой поделать.

— Поехали в Альквалондэ. Тайно, — полушёпотом произнесла Ириссэ, сексуально понизив голос. — Я хочу знать, почему дядя делает секрет из будущего строительства. Змеи никогда не выползают из нор просто так, но на любую гадину найдется охотник. Мы ведь с тобой охотники, правда, мой верный друг?

«Друг…»

Туркафинвэ ненавидел, когда Ириссэ называла его так, но сейчас он был полностью в её власти, поэтому согласился бы на что угодно, даже поцеловаться с Карнистиром.

— Вижу, ты согласен, — напевала свой монолог дальше Ириссэ, — так что не вижу смысла ждать. Выезжаем немедленно! И, разумеется, тайно.

***

Ветки, ветки, бездорожье, дебри, кусты, ветки, холм, спуск, овраг… Бешеная скачка будоражила воображение, сердца молодых эльфов колотились в безумном ритме, но в унисон, словно единое целое. По крайней мере, так казалось потерявшему рассудок от переполнявших чувств Туркафинвэ. Он восхищённо любовался красотой Ириссэ, такой дикой, необузданной, непокорной! Словно она вовсе не принцесса, а вольный дух ветров.

Быстрее, быстрее!

Впереди бурелом! Плевать! Летим сквозь ветви, ломая их. Бешеная скачка, безумие охвативших чувств.

Поле. Мягкая трава. Ветер в лицо охлаждает разгоряченную кожу. Теперь кажется, будто летишь, а под тобой не скакун, а орёл! И только слившееся воедино сияние Древ, только два сердца вместе, только Ириссэ рядом.

— Остановимся? — предложила эльфийка, кокетливо прищурившись. — Видишь, рощица? Доскачем и сделаем привал.

Высокие деревья с тонкими ровными стволами сомкнулись над головой.

Спрыгнув с коня, Ириссэ изящно потянулась, выгибая спину.

— Здесь нас никто не увидит, — подмигнула она Тьелко.

— Ты мне не жена, — с отчаянием в голосе отозвался беловолосый эльф.

— И не стану. Ни за что не выйду замуж по доброй воле! Это не для меня. Я буду делать, что хочу и с кем хочу.

— Ириссэ, — запротестовал, но очень неохотно Туркафинвэ, — мне нельзя прикасаться к тебе.

— И не прикоснёшься.

Словно хищник из засады, дочь Нолофинвэ бросилась на ошарашенного Феаноринга и в одно мгновение спутала веревкой его руки за спиной. Толкнув его на траву, эльфийка, видя, что её игра понравилась, жестом приказала прислониться спиной к дереву, после чего примотала Тьелкормо к стволу.

— Мне никто не запретит прикасаться к тебе. У нас, женщин, ничего не сказано об этом в кодексе чести. Это нас нельзя трогать. А вас, мужчины, можно!

Изящно встав около разгорячённого кавалера на колени, Ириссэ ловко избавила себя и Тьелко от тех одежд, что мешали игре. Ее губы нежно, но требовательно коснулись чувствительной кожи, по телу пробежала дрожь.

«Когда она этому научилась?» — промелькнула последняя перед сладким забытьем мысль, а потом было просто хорошо.

И всё неважно.

***

Что цель поездки близка, стало понятно задолго до того, как вдали с высокого берега открылся чарующий вид на бескрайнее море. Обо всем заранее рассказал внезапно изменившийся ветер. Нет, он не стал сильнее или холоднее, только на губах ощутилась соль.

— Словно слизываешь слёзы, — почему-то подумал вслух Туркафинвэ, до этого момента витавший в облаках. — Или кровь…

— Да, — согласилась Ириссэ, — здесь хоть и красиво, и ощущается дух свободы… Но мне не радостно.

— Предлагаешь вернуться в рощу? — соблазнительно улыбнулся Туркафинвэ, надеясь на согласие.

— Понравилось быть связанным, друг мой? — жестоко остудила его пыл эльфийка. — Могу связать прямо здесь. И бросить в воду. Интересно, Улмо тебя спасёт?

— Провались в бездну! — вспыхнул Туркафинвэ, разворачивая лошадь.

— Нет! Не уезжай! Прости меня! — тут же сменила тон Ириссэ, догоняя сына Феанаро. — Мы, на чьих гербах звёзды, должны задавить гадину со змеями на гобеленах. А для этого выясним, что они шипят в своём клубке, который вдруг выполз из вонючей норы. Я чувствую, это не к добру.

— Никогда! Слышишь? Никогда не называй меня другом! Ясно?

— А как называть? — подчёркнуто заинтересовано спросила Ириссэ, играя с огнем сердца Феаноринга.

— Как угодно, только не «друг»!

— Хорошо, Тьелко, — сделала невинные глазки эльфийка. — Будь по-твоему.

Ощущение соли на губах усиливалось, давящее чувство безнадежной тоски захватывало сердце, и дочь Нолофинвэ спешилась.

— Тьелко, — испуганно позвала она, — хочу ехать, прижавшись к тебе. Иначе мне страшно.

Это было так удивительно и непривычно, что Туркафинвэ растерялся, но понимание, что сможет прижимать к себе весь оставшийся путь возлюбленную, чувствуя её запах, тепло тела, биение сердца, делало остальное неважным. Ириссэ теперь могла говорить вообще что угодно. Возможно, даже ненавистное слово «друг».

***

Утопая в шёлке чёрных волос, сын Феанаро не представлял, как жил раньше, до того как они с Ириссэ стали близки. Теперь он весь без остатка отдавался чувствам и желанию ощущать больше, чаще и ярче.

Потерявшись в эмоциях, Туркафинвэ не заметил, как перед ними появилась дорога, вымощенная белыми, идеально отшлифованными плитами, безукоризненно подогнанными друг к другу. На них был нанесён причудливый орнамент, изображавший идущие по волнам корабли, и рисунок светился, вторя сиянию Древ, то золотым, то серебристым.

Впереди открылись пологие песчаные склоны, спускающиеся к воде, стало видно спокойное, зеркально-гладкое море.

— Вот о чём говорил отец дядюшке-змею! — оживилась Ириссэ. — А он потом мамочке своей сюсюкал:

«Валар напомнили нам, что за морем есть земля тьмы, от которой лучше защититься, нужно укрепить гавань. И да, лучше всех в оборонительных сооружениях понимает…»

Ириссэ вдруг замолчала, потому что,