– Да, конечно, – кивнула Ольга. – У всех слетает! У меня тоже, сплошь и рядом.

Наивность и доверчивость новой знакомой были очень трогательны, однако Ольга все-таки держалась настороже: как к этой женщине попала Женя?!

– Понимаете, – продолжала Анастасия Степановна, – я никак не могла забеременеть, а когда получилось, думаю: это дар Божий! Хотела дочку назвать Дариной. Но она умерла, я была как потерянная – и вдруг вчера вечером… Понимаете, мы даже и не подозревали ничего! Муж в своем кабинете работал, я в гостиной на рояле играла. Вдруг слышим – колокольчик у калитки просто разрывается! Мы выглянули, а там один наш знакомый стоит и кричит: «Василий! Анастасия Степановна! Да что же это такое, у вас младенец у калитки валяется!»

Ольга вздрогнула. Она чувствовала: эта женщина говорит правду, она не замешана в краже ребенка. Неужели и впрямь: ребенка унес случайный человек, может быть, те же цыгане, да испугались неприятностей и бросили у порога первого попавшегося дома?

Ничего себе – первого попавшегося! Да от оврага сюда полчаса ходу, не менее, причем людными улицами!

Здесь что-то не то… Может быть, Ольга когда-нибудь узнает, кто украл Женечку, но сейчас важнее другое. Нужно во что бы то ни стало остаться рядом с ней!

– Мы кинулись из дому, – продолжала Анастасия Степановна, – и правда: прямо на земле лежит спящая крошечная девочка! Я ее схватила, чуть с ума от счастья не сошла: это же опять дар небесный, подарок мне! – а потом как-то все из рук стало валиться… Ой, Василий бежит, смотрите!

И впрямь – по садовой дорожке летел, бережно неся перед собой бидончик, Василий Васильевич: такой растрепанный, добродушный и счастливый, что Анастасия Степановна и Ольга переглянулись и вдруг принялись хохотать, будто давние подружки.

Впрочем, Анастасия Степановна тотчас прервала смех и с мольбой взглянула на Ольгу:

– Вы не уйдете еще какое-то время? Поможете? Я боюсь, что не справлюсь…

Ольга чуть не вскрикнула от радости, но все же кое-как смогла сдержаться:

– Отчего же не помочь? И девочка такая хорошенькая, одно удовольствие с такой понянчиться. Пока она спит, но скоро опять проголодается. Надо скорей кашку ей приготовить!

Женю уложили на большую кровать, Анастасия Степановна проводила Ольгу на кухню, Василий Васильевич сам разжег примус, и все время, пока возилась с кашей, а потом осторожно кормила и в самом деле очень быстро проснувшуюся и требовательно закричавшую Женю, Ольга замечала, как супруги внимательно рассматривают ее – и то и дело обмениваются взглядами, словно неслышно переговариваются. Она знала, чувствовала, что именно они неслышно обсуждают, и едва сдерживала волнение, которое могло бы показаться им странным.

– Ольга, вы говорите, у вас тут родственники есть, в Горьком? – как бы между делом спросил Василий Васильевич.

– Вернее, были, – ответила она, надеясь, что ее новые знакомые решат: голос у нее дрожит от горечи, а не от неодолимого напряжения. – Отец умер, а мачеха мне об этом даже не сообщила. Втихаря переписала на себя наши комнаты – да и выгнала меня вон. Я собрала кое-какие вещички и ушла. А по пути ко мне котенок пристал. Такой же бездомный, как я…

«До чего же лихо я вру!» – не то ужаснулась, не то обрадовалась Ольга.

– А работа у вас есть? – вкрадчиво проговорила Анастасия Степановна.

– Еще не успела я работу найти, – покачала головой Ольга, продолжая удивляться, сколько проторенной оказалась дорожка той лжи, на которую она ступила. – Мне бы хотелось опять няней устроиться, а в дороге у меня сумочку украли… В ней была рекомендация от прежних хозяев и трудовая книжка. Без них не берут.

– Да какая еще рекомендация вам нужна?! – всплеснула руками Анастасия Степановна. – Стоит только увидеть, как вы с ребенком обращаетесь, и сразу ясно, что вы свое дело знаете, вам можно доверять!

– Спасибо на добром слове, – улыбнулась Ольга, снова укладывая на кровать Женю, уснувшую по-настоящему крепким, сытым сном. – Ну, я пойду, наверное? А то ворвалась… хозяйничаю тут у вас…

– Как пойдете? – схватила ее за руку Анастасия Степановна, и на ее усталом, осунувшемся лице выразился истинный ужас. – Вася, Вася, ну скажи ей! Скажи!

– Ольга, вам нужна работа, а нам нужен кто-то, чтобы помогать управляться с ребенком, – выпалил Василий Васильевич. – Что девочку, что вас нам Господь послал, не иначе! У нас свободная комната есть. Мы ее хотели детской сделать – так она и будет детской! Устроитесь там вместе с малышкой. Пропишем вас, так что не беспокойтесь ни о чем. Насчет жалованья договоримся, вы не сомневайтесь! Да, и котенок ваш пусть остается, хорошо?

Ольга слабо улыбнулась. Хоть именно этого она и ждала всем сердцем, всем существом своим, но все же не вполне еще верила, что все вышло именно так, как она надеялась и мечтала. Растерянно кивнула:

– Спасибо вам… Спасибо большое!

– Это вам спасибо! – вскричала Анастасия Степановна. – Вы нас просто спасаете!

– А главного я не спросила, – улыбнулась Ольга. – Как зовут вашу девочку?

Васильевы растерянно переглянулись. Похоже, они даже не успели об этом подумать!

– Я думала, может быть, тоже Дариной ее назвать, – тихо сказала Анастасия Степановна. – Но я слышала, что это дурная примета – назвать ребенка именем недавно умершего.

– Дурная, в самом деле, дурная, – горячо подхватила Ольга.

– Мы, когда рождения ребенка ждали, все спорили, как назвать, если родится девочка, – вспомнил Василий Васильевич. – Жена хотела Дариной, а я – Евгенией. Тогда вышло по ее. Так может быть, теперь…

– Как вы думаете, Оля? – робко взглянула на нее Анастасия Степановна. – Хорошее имя?

Ольга ничего не сказала, только кивнула. Боялась – если заговорит, то просто разрыдается от счастья…

Москва, 1937 год

За Ромашовым пришли ночью.

За всеми всегда приходили ночью. В том числе и за теми, кто сам служил в НКВД и даже ГУГБ. Никто не задавался вопросом: за что? Объяснят там, куда отвезут. При этом ты узнаешь о себе очень много нового!..

Ромашов видел в окно черную «эмку» у подъезда и знал, что сейчас очень многие его соседи замерли около своих окон и гадают, в чью дверь позвонят и кого увезут на сей раз. Ромашов был уверен, что это пришли за ним, и не ошибся.

Раздался звонок.

– Кто там? – спросил он, поспешно натягивая галифе и едва справляясь с судорогой, стиснувшей горло.

Незнакомый голос вежливо назвал его по имени-отчеству и добавил:

– У меня к вам поручение от товарища комиссара госбезопасности третьего ранга.

В первую минуту Ромашов подумал о Бокии. Но нет, Бокий никак не мог бы послать сюда своего порученца. Свои отношения с Ромашовым он держал в строжайшем секрете. Да и по имени-отчеству его никогда не называл, только Ромашовым или Нойдом. Конечно, речь идет о Николаеве-Журиде, начальнике оперативного отдела!