– Постой! – удержала Марика. – Оставь его…

Гафр недоуменно посмотрел на хозяйку. Марика уверенно двинулась вперед. Паренек с залитым горючими слезами лицом с надеждой смотрел на приближающуюся красивую женщину. Стоило ей подойти вплотную, как парень дернулся, подался вперед – но держали его крепко.

– Ночной глава, Рыбак, – негромко произнесла Марика, глядя пленнику прямо в глаза. – Слыхал о таком?

Теперь пришел черед вздрагивать всем телом Гафру. Однако, хвала Матери, на горца никто не смотрел. Все глядели на пленного: тот затрепетал тополиным листом и закивал.

– «Четыре палки», – продолжила Марика. – Знаешь, где это?

Паренек вновь затряс головой как припадочный.

– Ты побежишь сейчас в «Четыре палки» быстрее ветра. Ты найдешь ночного главу, поведаешь ему все. И попросишь его прийти сюда. Скажешь, Марика попросила…

Парня вздернули на ноги. Он косился на распахнутые ворота и дрожал всем телом.

– Но если ты задумаешь сбежать и спрятаться, – Марика склонилась над пленным, – то вот он найдет тебя, духи ему помогут. Он отрежет тебе уши, а потом выдавит глаза.

Паренек со страхом посмотрел на чернокожего стражника, удерживающего пленного за шиворот. Тот улыбнулся перепуганному разбойнику. Сверкнули белоснежные зубы.

Освобожденный понесся по переулку как ужаленный.

– К чему ночной глава-то? – проворчал Гафр, потирая грудь.

Марика проводила взглядом стремительную фигуру гонца. Словно не слыша вопроса, она двинулась обратно к дому, огибая бездвижные тела.

– А с этим всем богатством ты мне что велишь делать? – Марика кивнула на мертвяков. – Куда тела-то девать?

«Звать стражу? Вот еще… дурных нет». – Хозяйка заморского двора уже все решила для себя и думала совсем о другом. Она потянула дверь, но Гафр мягко удержал ее за рукав.

– Ты это… Марика, хозяюшка, – протянул он. – Ты уж не рассказывай Остаху про нас с Вилеей. Не до́лжно нас быть тут.

Женщина рассеянно кивнула и вошла в дом. Гафр оглядел бесцельно слоняющихся по двору стражников. В бою неистовы, а сейчас как дети, право слово…

– Ну ить, чего ходим-то? – зашумел горец. – Ворота на засов. Тела у оградки сложим, добычу рядышком. Давай-давай, ночной глава придет – все с собой утащит.

Гафр закатал рукава рубахи и ухватил за ноги ближайшего покойника.

– А ты так красиво поешь, – невпопад заметила Вилея. Вдвоем с Леа они уселись на подоконном камне, свесив ноги вниз, – когда раненых лечишь…

– Я?! – улыбнулась Леа. – Что ты! Ты не слышала, как Марика поет. От ее голоса даже камни плачут.

– Это твой жених, да? – спросила Вилейка, следя за парнем, который поцеловал руку Леа.

– Кто? – вздрогнула Леа и с изумлением посмотрела на девочку.

– Ну вон тот… Который целовался…

Леа рассмеялась, откинув голову. Вилея обиженно надула губы, и красавица тотчас обняла девочку за плечи.

– Это же тионатил-кавай-йя… – пояснила Леа. – Они… не знаю, как сказать правильно. Стража пророчества?.. Они не могут быть с женщиной, пока не пройдут путь.

Вилея распахнула глаза: Леа поведала ей о таинственном и запретном для чужаков Дождевом храме, куда в праздничные дни везут дары все племена бескрайних лесов за морем.

– Значит, жениха твоего тут нет? – подытожила Вилея, всматриваясь во двор, когда рассказ подошел к концу.

«А Гафр-то вон как быстро освоился! Уже и указания раздает, мертвяков обыскивает!..»

– Нет, здесь нет моего жениха, – грустно улыбнулась Леа и тяжело вздохнула. – Я уже и совсем не знаю, а есть ли он на самом деле…

– А вот мой нареченный… – понизив голос, зашептала Вилея, и подруга тотчас придвинулась ближе, вслушиваясь.

– Открывай! – раздался из коридора голос Гафра. В дверь замолотили.

Леа испуганно пискнула, метнулась ко входу и откинула засов.

– Вилея! А ну, брысь от окна! – Горец проковылял через всю комнату. От него разило по́том и смертью.

Вилейка неохотно спрыгнула с подоконного камня, медленно повернулась… Вдруг Гафр подхватил ее и мигом отволок в темный угол. Вилейка возмущенно пискнула…

– Тихо ты!.. – шикнул Гафр и качнул подбородком на освещенный оконный проем.

Ворота распахнули, в переулке показался немаленький отряд. Впереди остальных выступал седой мужчина. Он утвердился посреди двора, огляделся кругом.

– Узнаёшь? – Вилейка мотнула головой, и Гафр пояснил: – Остах-рыбоед, наставник твоего Олтера ненаглядного…

У самой двери чуть слышно охнула Леа, тотчас прижав ладонь к губам. Однако ее не услышали: парочка горцев во все глаза наблюдала из темного уголка, как ночной глава в сопровождении Вуго направляется на кухню. Леа отступила в проход и неслышно заторопилась по коридору.

«Марика! Где же Марика?! – Леа бросилась в опочивальню старшей, однако той в комнате не было. – Где же она?»

Вилея, озорная смешливая Вилея – нареченная Олтера, горского наследника, слухи о котором и привели их сюда! Неужели и ее мала-акай теперь близко?.. Сердце зашлось в груди, Леа оперлась о стену и вдруг услышала тихую песнь. Пели на заднем дворике. Голос Марики вплетался в рассветные лучи. Леа торопливо миновала опочивальню и приблизилась к окну.

Марика сидела в тени, на низенькой скамье. Она неспешно расчесывала гребнем распущенные волосы и пела. Губы Леи вслед за певуньей зашептали родные слова:

«Где-то на другом берегу оставила я свое сердце. Оставила – не найду. Где же ты, мой смелый охотник, бродишь теперь? Течет река, как ночные слезы. Сколько долгих лун ждать мне тебя?..»

Остах затаил дыхание и замер в дверном проеме. Кроме певицы, на заднем дворе больше никого не было. Марика пела хрипловатым низким голосом протяжную песнь на родном языке. Глаза певицы закрыты, зубья гребня то прячутся в густых волосах, то вновь появляются… Незнакомая песнь взбередила душу ночного главы. Он словно вдруг очутился на знакомом до последнего камешка берегу подле родной деревушки… Позади посунулся местный повар, но Остах нетерпеливым движением отослал его прочь. Понятливый здоровяк тотчас скрылся, неслышно притворив за собой дверь.

Маленький Остах сидел средь камней. Солнце игралось с проворными волнами, плескало в глаза. Пахло солью, водорослями и рыбой. Вдали на морской глади темным пятном виднелась лодка – отец возвращался с уловом. Издалека, со стороны деревни, послышался ласковый голос матери. Она звала маленького Остаха домой…

В глазах защипало, и Остах шмыгнул носом. Дернул бороду, приходя в себя. «Тоже мне, ночной глава, только слезу пустить не хватало…» Остах кашлянул, и песнь тотчас прервалась. Испуганная Марика кинула взгляд на вошедшего и тотчас успокоилась. Щеки ее раскраснелись, одним движением она увязала волосы в узел и накинула косынку.