Приземистый недоверчиво оглядел заплаканного Ултера:

– Гаси фонарь, – раздался приказ, и ночная мгла вновь наполнила лодку.

Угорь злился. Он привычно перехватил руль, прижал к боку. Отец Глубин спал, не гневался: ветерок ночной, попутный, волнишка слабенькая. Иди себе и иди. Главное, с рассветом заложить правее, чтоб к Арраину выйти. И на кой клибб мохнатый нужно было еще и этих брать, дворцовых?

Сцапать мальчишку так просто не получилось. Во всех тавернах гутарили, праздновали победу и радовались за нового дана. Судили-рядили о чудесном знамении Безносого и об избавлении от его слуг. С ужасом пересказывали сплетни о логове детоубийц на Северном.

Пару раз «добрых» крепко взяли за жабры: а вы-то где, мол, были, когда за нового бола все кровушку-то проливали? Небось навахусу Босааду зад подтирали?

«Нынче все горазды, все за нового бола, милостивого Бареана сражались, как же…» – Угорь хмыкнул. Еле удалось отговориться, однако Бамилкар всполошился: времечко утекало. Дружка его, Борона-гвардейца, упокоили, однако знакомцы во дворце все одно нашлись. Согласились подсобить. Угорь скривился: мысль о том, что из-за этих ушлозадых его доля уменьшилась, не давала покоя. Впрочем, и Бамилкар злился, а значит… Угорь глянул на безмятежные волны вокруг и хищно осклабился.

«Пятеро. Пятеро – это много», – размышлял Ултер. Половина похитителей разлеглись на лавках, умостив ладонь под щеку. Спали они вполглаза. Другие бдели, таращили зенки во тьму. А что тут таращить – у них же нет дара видеть во мраке: темень – она темень и есть. Впрочем, луна по-прежнему выглядывала из-за туч, и Ули не забывал раскачиваться и улыбаться словно придурочный.

Вдруг один из спящих тихонько застонал в забытьи. Рука его свесилась, и дважды рожденный разглядел, как с нее капает на дно лодки.

«Кровь, – догадался Ултер. – Сейчас достанется подранку!»

Болары на соседних лавках перекинулись взглядами: луна вновь показалась, и они увидели, как порезанный слабеет, не приходит в себя. Рана у него открылась, закровоточила, пачкая все кругом. Всклокоченный болар переглянулся с приземистым. Вожак глянул на дружка раненого: тот лежал, повернувшись спиной. Всклокоченный понятливо кивнул и улыбнулся одними губами. Он осторожно вытянул из сапога длинный узкий нож и привстал. Потянулся к спящему…

Ули, блаженно улыбаясь и раскачиваясь, радостно замычал под нос. Раненый, услышав посторонний звук, разлепил глаза, увидел убийцу и вскинулся. Всклокоченный бросился на противника и воткнул нож в грудину. Однако и раненый в последний миг засадил клинок в бочину всклокоченному. Тот откинул захрипевшего врага. Раненый поколотился на лавке, посучил ногами и испустил дух. Его нож отлетел из обессиленной руки и воткнулся в доски под носом у наследника.

«Одного долой. Теперь будет полегче. Спасибо, Мерех! Спасибо, архогский сирота! Мать предков, помоги ему! Пусть Мерех не истечет кровью, пусть Тумма успеет его исцелить!»

Ултер затаил дыхание. Нож дрожал, впившись в обшивку… Так хотелось рвануть вперед, укрыть, припрятать нежданный подарок под своим телом! Однако он даже не шевельнулся в сторону клинка, по-прежнему раскачиваясь и мыча под нос.

Над Ултером нависла тень. Наследник боковым зрением видел: рядом застыл приземистый, внимательно разглядывая Ултера. Тот все так же безмятежно раскачивался туда-сюда. Приземистый нагнулся и резким движением выдернул клинок из досок… а потом вдруг резко вогнал нож в шею всклокоченного, который ощупывал ободранный бок.

«Теперь долой двоих, хвала Матери…»

Спящий наконец проснулся. Подпрыгнул, вытаращил глаза, увидев два мертвых тела, и схватился за широкий тесак на поясе. Приземистый резким властным голосом оборвал его, тыча окровавленным ножом то в одного убитого, то в другого. Болар потер сонные глаза, поджал губы и нехотя кивнул. Вместе они подхватили мертвые тела за руки за ноги и побросали за борт. Плюхнуло, плеснуло, лодчонка закачалась на воде – и приземистый хлопнул болара по плечу. Тот весело ответил и махнул рукой на Ултера.

«Выкуп делят, паскудники, – догадался Ули. – Ничего, я с вами и сам расплачусь… С лихвой».

Собеседник покачал головой. Болары вновь опустились на лавку, но совсем скоро вновь поднялись и оживленно загутарили. Чуть обниматься не полезли. Раньше родная речь друга нравилась Ултеру, нравилось слушать, как горячо ругается непонятными словами Грубый Деан, но сейчас…

«Чего они так обрадовались-то?»

Словно подслушав мысли Ултера, кормчий громко вскрикнул и вытянул руку. Наследник скосил глаза и увидел далеко впереди махонький огонек в темноте. Дважды рожденный всмотрелся – и перед ночным зрением возникли расплывчатые очертания берега. Приземистый отдал короткую команду – и кормчий отпустил якорь в воду, а с носа в море полетел второй. Лодчонку чуть развернуло, болар ловко спустил обвисший парус с перекладиной.

С далекого берега повеяло теплом. Вода в лодке пахла кровью. Ули сладко засопел, зевнул, почмокал губами и свился клубочком на парусе. Рулевой ругнулся, но приземистый махнул рукой, и все успокоились. Лодчонка мерно поднималась и опускалась на спокойной долгой волне.

«Осталось трое… Трое – это уже полегче…»

Ултер смотрел на длинную узкую щепу, которую отколол вылетевший из руки раненого нож. Наследник поднял глаза к небу и увидел, как на круглую луну наползают тяжелые низкие тучи. Хвала Матери! Болары достали тяжелые плащи, натянули капюшоны, и двоица на лавках тотчас заклевала носами. Кормчий поглядывал вокруг и чутко прислушивался. Вот луна наконец скрылась, и вокруг стало темно, хоть глаз коли.

Дважды рожденный протянул руку и одним движением выломал щепку. Рулевой услышал посторонний звук, капюшон шевельнулся, темное пятно уставилось в сторону наследника, и Ули замер. Даже дышать боялся лишний раз.

Волны плескали о борт, и дозорный успокоился, отвернулся. Ултер сжал щепу в ладони. Простенькое оружие удобно легло в ладонь, подарило уверенность. Дважды рожденный осторожно приподнял голову над лавкой и посмотрел на спящих. Неподалеку сидел дружок раненого, а приземистый расположился подальше, ближе к корме.

«Не спят – дремлют. Не доверяют друг другу – даже ложиться не стали…»

Ули оперся на лавку – начали затекать ноги. Дважды рожденный весь превратился в слух и замер. Вскоре дыхание похитителей выровнялось. Дозорный окинул темноту кругом, не углядел ни портовой стражи, ни других «добрых» – и тоже закемарил.

Ули медленно-медленно крался вперед. Подстроился под волну, чтобы не споткнуться. Подлез под первую лавку. Вторую. Тяжелые тучи плотно обложили луну – темень стояла кромешная… Но не для дважды рожденного… Спина спящего с накинутым капюшоном приближалась. Ултер сжал щепу покрепче и подкрался совсем близко. Пахнуло по́том и вином.

Ултер резко распрямился, запрыгнул на лавку и размашистым движением засадил щепой в темноту капюшона, целя чуть ниже, в кадык. Щепку вывернуло из руки. Наследник так же ловко спрыгнул спиной назад, забрался под лавку.