Остается открытым вопрос: откуда у Ватсона информация о звездной природе Млечного Пути? Возможно, поэт читал труды своего современника астронома Томаса Диггса, который в 1576 году нарисовал множество звезд на сферах Коперника. Может быть, Диггс первым догадался использовать линзы для наблюдения за небом? Доказательств этого пока нет, так же как и нет доказательств обратного.

Галилея наряду с Джордано Бруно часто именуют «мучеником науки». Но это не что иное, как широко распространенное заблуждение. О каком мученичестве может идти речь, если никаких мучений не было в помине? Никто и никогда не помещал Галилея в темницу, и тем более никто его не пытал. Во время знаменитого следствия в 1633 году в Риме, когда Галилей был вынужден отречься от своего учения, он проживал в трехкомнатных апартаментах в Ватикане с видом на фруктовый сад и имел прислугу. Да и от своей теории гелиоцентризма он отрекся без особого нажима со стороны инквизиции, возможно просто вспомнив о судьбе Джордано Бруно.

После окончания процесса Галилей вовсе не томился в далекой ссылке, как об этом часто пишут. Сначала он жил на вилле у архиепископа Флоренции (где в качестве епитимьи, по решению суда, он в течение двух месяцев ежедневно читал семь покаянных псалмов). После чего несколько лет он прожил у великого герцога Тосканского, затем у архиепископа Сиенны и конец своей жизни провел в маленькой деревушке Арчетри около Флоренции. Все это время он преспокойно занимался своими научными изысканиями (например, написал в это время труд, надолго определивший развитие физики) и периодически направлял послания римскому папе, вопреки приписываемому ему безбожию.

Самое интересное во всей этой истории то, что злейшими врагами Галилея были вовсе не церковники[67], как можно подумать, а коллеги – университетские профессора. Консервативное научное сообщество никак не могло поверить в то, что у Юпитера есть спутники, а на Солнце – пятна. А на приглашение взглянуть в телескоп следовал отказ, потому как эксперименты и наблюдения за живой природой профессора почитали пустой тратой времени[68].

Было бы заблуждением считать, что Галилей не интересовался ничем, кроме науки. Он никогда не чуждался благ мирских: любил вкусно поесть, выпить, хорошо одевался и даже имел троих детей, не будучи никогда официально женат. Он любил успех, и надо сказать, что его выпало немало на долю этого жизнерадостного человека. Говорят, что любил он и прихвастнуть, но, право, что в этом ужасного?

Гамлет в сознании большинства из нас – высокий стройный красавец. Однако это скорее образ, отложившийся после многочисленных театральных постановок (где Гамлет выглядит именно так) и знаменитого фильма с участием Иннокентия Смоктуновского. Тогда как у Шекспира (в переводе М. Лозинского) в сцене дуэли Гамлета и Лаэрта написано:

Стоит отметить, что у Гамлета, как и у многих других героев Шекспира, был исторический прототип, о котором «английское все»[69] узнал из трудов датского хрониста XII века Саксона Грамматика. Оказывается, давным-давно в Ютландии спокойно себе жил принц Амлет. Но спокойная жизнь принца закончилась, когда злые враги убили его отца – Горвендила. Чтобы отомстить за смерть родителя, Амлет прикинулся безумным, тем самым обхитрив врагов, после чего жестоким образом с ними расправился, предав смерти в числе прочих и своего отчима. Кстати, он, похоже, не рефлексировал по поводу и без такового, а был человеком достаточно решительным. Жил он, в отличие от Гамлета литературного, долго и, возможно, счастливо, пока не погиб в сражении с королем Дании.

Интересно и то, что трагедию о «принце датском» ставили на лондонских подмостках и до Шекспира. Автором этой пьесы предположительно был Т. Кидд. Текст трагедии был утерян, но некоторое представление о нем можно получить из позднейшего и искаженного немецкого перевода «Наказанное братоубийство, или Принц Гамлет из Дании». Так что ему сильно фантазировать не пришлось, достаточно было переписать понравившийся сюжет, блестяще его обработать, и пьеса была готова[70].

И раз мы уж заговорили о героях Шекспира, стоит упомянуть и об одном из самых известных из них. Даже тем, кто по какой-то причине ни разу не держал в руках ни одного произведения великого Шекспира, доподлинно известно, что герой его одноименной трагедии Отелло был чернокожим. Однако всеобщность какого-либо знания, как мы не раз уже доказывали, вовсе не означает его истинности, и убежденность в принадлежности Отелло к негроидной расе – не что иное, как всеобщее заблуждение.

Как явно следует из авторского определения, содержащегося в перечне действующих лиц, главный герой трагедии, ревнивец Отелло, был мавром. Но мавры никогда не были неграми хотя бы потому, что они уже были арабами, принадлежащими, как известно, к белой расе. Правда, мавры испокон веков обитали в Африке, но только в Северной и на территории некогда могущественного Арабского халифата.

Если же коснуться темы исторической легитимности прототипа героя шекспировской трагедии, то дотошные исследователи установили, что, скорее всего, им был некий Маврицио Отелло, реально существовавший итальянец, который в XVI веке, во времена войны на Балканах, командовал отрядом венецианских наемников. И многие ученые, как историки, так и литературоведы, сходятся во мнении, что сэр Уильям ошибочно интерпретировал сокращенный вариант его имени – Мавр вместо Маврицио – как признак, определяющий его принадлежность к народу, населявшему тогда южное побережье Средиземного моря.