В колледже ей казалось, что сверстники слишком молоды для нее, и если стоит обращать внимание на кого-нибудь из колледжа, то только на преподавателей. Сокурсники в ее глазах выглядели еще совсем детьми: на переменах они играли в футбол, гоняя по полу пачку из-под сигарет, и болтали на подростковые темы. Старшие ребята в ее глазах выглядели немного серьезнее, но, к сожалению, не проявляли к ней интереса, а подойти к ним первой Томила не решалась.

Но вскоре интерес к старшекурсникам у Томилы отпал окончательно, потому что появился он – высокий, спортивный, с не сходящей с загорелого лица улыбкой Чеширского Кота молодой преподаватель истории Марат Георгиевич. Все девчонки колледжа в него влюбились сразу и бесповоротно. Марат был обаятельным и галантным, на уроках интересно рассказывал и был строг, но к девушкам относился как к принцессам, чего многие из них раньше никогда не знали. Своими прекрасными манерами и остроумием Марат затмил все мужское население колледжа. Он любил женщин, и те отвечали взаимностью. Ученицы видели молодого преподавателя в своих романтических снах, но тот держался в рамках приличий и не переходил границы. А девушки… девушки строили воздушные замки и втайне надеялись на свидание.

В их институте был лифт. Им часто пользовались все: и студенты, и преподаватели. В тесную кабинку набивалась целая толпа, чтобы проехать с первого этажа на пятый или даже на второй – находились и такие лентяи. Томиле очень хотелось застрять в лифте. Но только не одной и не с толпой, а вдвоем с Маратом. И чтобы лифт не открывался довольно долго. А еще лучше, если бы отключился свет и в кабинке была полнейшая темнота. Это потому, что она очень стеснялась и часто краснела, когда с ним разговаривала. А в темноте он не увидит ее смущенных глаз и предательского пунцового румянца, который неизбежно выступит на ее щеках. Стоя вдвоем в лифте, они будут разговаривать – не важно о чем: о зачетах или о погоде. Это будет только их мир, ограниченный кабинкой лифта, где никто и ничто не сможет помешать их разговору. И тогда, поговорив с ней, Марат поймет, какой она интересный человек с прекрасной душой. Но лифт, как назло, не ломался. И они с Маратом ни разу не оказались в нем ни вдвоем, ни даже с толпой. Вообще такого, чтобы они были с Маратом одновременно в лифте, не бывало.

Потом она так же мечтала о другом мужчине, в которого успела влюбиться после Марата. Застрять с ним в лифте уже было мало. Ей хотелось оказаться с ним на необитаемом острове. Вот тогда-то у него выбора не осталось бы, и он сам бы стал ее преследовать.

Однажды колледж облетела черная весть: у Марата Георгиевича на безымянном пальце появилось кольцо. Девушки погрузились в траур – какая-то неизвестная им женщина вероломно разрушила их мечты. Томила с горя бросила учебу. Она и раньше не проявляла интереса к обработке металла, а тут появился веский повод, которым грех было не воспользоваться.

Все любовные истории Томилы были односторонними и оттого ненастоящими. Тома была хорошенькой, и на нее обращали внимание молодые люди, но все они были далеки от ее идеала, и поэтому никаких романтических отношений у них не складывалось.

Свою настоящую первую любовь Томила встретила в двадцать два года. С Костей их познакомила подруга Лиза. Сказала, что компания с их работы собирается поехать за город, и предложила присоединиться. Тома хорошо помнила тот день: серое июньское небо, обещавшее пролиться дождем; утром очень хотелось спать, и она уже собиралась позвонить Лизе, чтобы сказать, что никуда не едет, но что-то ее заставило отправиться в путь. Электричку долго не подавали, потом она застряла где-то на полустанке. Лиза звонила Косте и сообщала, что они уже скоро приедут. Вся компания – это Томила с Лизой и еще двое ребят с ее работы. Костины родители жили за городом, в районе озера. Костя приехал за город накануне, а утром обещал встретить компанию на машине, чтобы отвезти к озеру.

– А вот и Костя! – сообщила Лиза, когда они наконец добрались до нужной станции и вышли из электрички. В конце платформы, сложив руки на груди, стоял невысокий блондин. Других встречающих там не наблюдалось, и вообще платформа не отличалась многолюдностью, но все равно Тома умудрилась его не заметить. Считается, что первое впечатление о человеке – самое верное. Что подумала Тома о Константине, как она ни старалась, вспомнить потом не смогла. Больше всего к нему подходило определение «никакой». Маленький, тихий, незаметный. Закроешь глаза и не вспомнишь, как он выглядит. С такой среднестатистической внешностью охотно взяли бы в разведку, но только рост у Кости подкачал и, как потом выяснилось, характер – никакого внутреннего стержня. А еще Константин оказался бестактным и невнимательным. В конце прогулки он привез всю компанию в дом к своим родителям. Дом деревянный, с огородом и удобствами на улице. Во дворе огромная овчарка без поводка, исправно стерегущая вверенную ей территорию. На время, пока они рысью пробегали от калитки до входа в дом, Костя запер ее в гараже. Потом выпустил. В доме их встретили Костины родители и рыжий кот, который сразу поспешил скрыться из виду. Родители последовали примеру кота и тоже удалились. Небольшая гостиная, стол, за деревянной стенкой слышен родительский полушепот, от чего делается неловко: приехали гости и потеснили хозяев, вынудив пережидать их визит за стенкой и шептаться. Лиза была не из робкого десятка, но и она стушевалась. Все, на что ее хватило, это попросить Константина организовать чай. Мама услышала и тут же стала передавать чашки из-за стены. Помощь ей не потребовалась. Кухонька была в коридоре размером метр на метр, и двое там не помещались. Разлили чай, перекусили печеньем и пряниками, немного освоились. Но неловкость не проходила. Пойти хотя бы руки вымыть, но неудобно, потому что не знаешь, куда идти, и главное – дом все слышит, каждое произнесенное слово и каждый вздох. И родители за стеной, которых вроде бы и нет, потому что их им не представили. Бродить по чужому дому неудобно, а еще неудобнее оказаться на пороге спальни и обнаружить там хозяев дома. «Здрасте. Мы к Косте приехали. Ну, мы пойдем», и боком оттуда, боком. Спросить у Кости – тоже неудобно. Потому что, во-первых, дом все слышит, а во-вторых, с Костей познакомились всего пару часов назад и еще ни о чем не успели поговорить, только обменялись общими, ничего не значащими фразами.

Костя не был Лизкиным поклонником. Тут все честно – Тома ни у кого его не отбивала. Тогда, сидя в гостиной его родительского дома, она подумала, что Костя как мужчина ее заинтересовать не может. Она тогда еще не имела привычки при первой встрече оценивать парней – подойдет ей или нет. А этого почему-то оценила. Мало того что он «никакой», так еще добило это его невнимание к гостям. Томиле нравились высокие мужчины, подсознательно они воспринимались ею как защитники, а из хлюпиков защитники никудышные. Хотя вроде бы защищаться и не от кого – на дворе двадцать первый век и разбойники по лесам не шастают, но ей все равно нужен был защитник. С ним приятнее и в глубине души чувствуешь спокойствие. В общем, на первый взгляд, Константин отнюдь не был мужчиной ее мечты. Да и на второй тоже. Костя раскрывался постепенно, обволакивая комплиментами в телефонных разговорах, подкупая букетами на свиданиях и нежностью взгляда серых глаз. Томила из-за этой нежности его и полюбила, когда, вернувшись вечером после прогулки с ним по парку, засыпая, лежала в постели и вспоминала свет его глаз. Вспоминала, как они стояли у раскидистого тополя, и Костя неотрывно на нее смотрел. От этого его взгляда исходила теплая волна влюбленности, которую невозможно подделать и которая способна растопить сердце. Согретая этим светом Тома взглянула на него уже иными глазами и увидела в Косте совсем другие качества. И вовсе он не «никакой», а симпатичный и даже красивый, умный и интересный. Потом, когда их роман разгорелся в полную силу и они стали жить вместе, Константин стал для нее единственным и лучшим на земле, на фоне него все другие мужчины меркли. Да она и думать не могла ни о ком другом, кроме как о своем Котике. У других и глаза были не такими серыми, и лоб не столь высоким, и брови, и губы, и скулы… Разве кто-нибудь мог быть красивее Кости, если он не являлся его точной копией? Разве можно кого-то другого держать за руку, проводить пальцами по щеке, перебирать волосы, не говоря уже о том, чтобы целовать? Она мечтала родить ребенка, обязательно сына и непременно чтобы он был повторением Кости. Не потому, что хотела ребенка вообще, а потому, что хотела, чтобы у нее всегда был Костя, хотя бы его частица, воплощенная в ребенке. Чтобы смотреть на сына и видеть в нем любимого.