– Следователь! Какого хрена ему надо? – И заметался. – Куда, куда мне деться? Панасоник, спрячь меня!

– Беги в Галкину комнату, Юрьич, – скомандовал Панасоник. – Там шкаф большой, поместишься.

– В шкаф? – поморщился тот. – Фу, как пошло!

– Беги бегмя! А мы тут с ним по-свойски...

Черного хода в доме нет, следовательно, нет и выбора. Вдруг следователь захочет посмотреть, как живут люди в деревне, пройдется по комнатам, но прятаться в шкафу...

– Папа, – более чем громко крикнула дочь. – К нам следователь.

– А че такое? – встретил Берегового Панасоник, невинно моргая. – Мы чего-то нарушили?

– Нет-нет, – успокоил его следователь, осматриваясь. – У меня всего лишь несколько вопросов к вашей дочери... да и к вам.

– Сидайте, – отодвинул от круглого стола облезлый венский стул Панасоник, сел напротив, Галина прислонилась спиной к стене, настороженно, даже недружелюбно уставившись на следователя. – Давайте ваши вопросы.

– Галина Тарасовна, вы сегодня были у Катерины в институте, дали ей крупную сумму денег...

– Была и отдала, – не отрицала она. – Вернула долг. Я поступила неправильно? Это сейчас наказывается?

– Но почему вы отдали деньги самой младшей, а не старшим сыновьям или старшей дочери?

– Валерьян Юрьевич не давал мне распоряжений насчет старших детей.

– Значит, деньги вы брали у него, а вернули девочке? Это он так распорядился?

– Да. Он предупредил, если его не найду, то я должна отдать деньги Кате. Вам, наверно, известно, что Валерьян Юрьевич пропал?

– Разумеется, – усмехнулся Береговой, шкурой почуяв неправду, а в чем она, не мог определить. – Исчез бесследно, с катера во время грозы. По всем признакам он утонул... или ему помогли утонуть, но трупа не нашли. Когда вы взяли в долг?

– Два месяца назад.

– Простите, а где же достали такую крупную сумму за столь короткий срок?

– Отец дал, он теперь вместо Валерьяна Юрьевича работает, неплохо зарабатывает, я продала серьги и кольца.

– Странно...

– Вам кажется странным, что продают украшения?

Она умна, отметил про себя Береговой, умна и осторожна. Заметил он также и неестественно подобострастное выражение на глупом лице Панасоника, тот буквально в рот заглядывал, словно к нему пожаловал на чай губернатор с дорогими подарками, а он не знал, как его отблагодарить. И ложь витала между отцом с дочерью, только вот какая штука: придраться не к чему.

– Странно, что Валерьян Юрьевич назначил вместо себя вашего отца, – сказал Береговой, – а вы, Галина Тарасовна, выступили в роли опекунши. Ведь Катя ушла из дома, находится в довольно тяжелом положении, вдруг вы привозите ей деньги. А она вас впервые видела...

– Зато с ее отцом мы неплохо знакомы.

– Настолько неплохо, что Тараса Панасовича не знают старшие дети? – пытался подловить ее Береговой.

– В чем вы нас подозреваете?

Если б он мог сформулировать подозрения! В то же время Береговой уверился, посетив этот дом: существует некая взаимосвязь между странностями, просто ему не удается ее нащупать.

– Пока я расследую тяжкое преступление, которое непосредственно касается Валерьяна Юрьевича, – сказал он. – Два человека убиты, сам хозяин джипа внезапно пропадает, я опрашиваю всех, кто так или иначе был связан с Валерианом Юрьевичем. Кстати, вы купили «Ниву» на днях, где же взяли деньги на покупку машины?

Пауза. Панасоник забегал глазенками, ища помощи у дочери, та лихорадочно соображала, какой дать ответ, а Береговой прекрасно понял, что поставил обоих в тупик. Константин Михайлович, подперев ладонью щеку и посматривая то на отца, то на дочь, наслаждался паузой, терпеливо ожидая, что они будут лгать, а в том, что получит очередную порцию лжи, он не сомневался.

– На покупку машины я и заняла деньги, – ответила Галина.

– Хотите сказать, что «Нива» стоит двадцать тысяч рублей?

– Конечно, дороже, – нервно бросила Галина. – Я же говорила, что продала серьги...

– И кольца, – кивнул он, мол, помню. – А почему не купили два месяца назад, когда заняли деньги?

– Ждала подходящую... подешевле. У людей бывают обстоятельства, когда они вынуждены продавать ценные вещи вполцены, мне такие люди и попались. Долг вернула не весь, только часть. Остальное верну со временем, мы с Валерьяном Юрьевичем договорились... я буду возвращать частями... Что вы пристали ко мне с покупкой? – неожиданно вспылила Галина. – Какое отношение имеет моя машина к убийству тех двух?

– Вы себя поставьте на мое место и поймете, почему я так дотошно расспрашиваю.

– А я не понимаю.

– Так подумайте. – Он поднялся, попрощался и ушел.

Панасоник кинулся в комнату дочери:

– Вылазь, Юрьич!

Галина, увидев, как из шкафа появилась сначала голова, затем большое тело Валерьяна Юрьевича, упала на кровать, закатившись от хохота.

В это же время, отъехав метров на пятьсот, Береговой остановился, закрыл авто и вернулся к дому Панасоника. Ограда невысока, он перелез через забор, осторожно подобрался к дому и теперь обходил его, заглядывая в окна, но они все были наглухо закрыты и затянуты шторами. Зачем же закупоривать себя, когда стоит теплынь, почему не впустить в дом ночную свежесть? Береговой прислушивался к звукам внутри, голоса раздавались, но неотчетливые, кажется, кроме Галины и Панасоника там еще кто-то бубнил. Но может, это только показалось? Некстати зазвонил телефон, Береговой поспешил убраться от дома, достал трубку.

Она вскрикнула, заглушив крик, ладонями. Лиля никогда не видела ничего подобного, внушающего животный ужас. Тут зажмуриться бы, а то и убежать, но глаза приковались к дивану. Лиля явственно ощутила, как зашевелились волосы, по телу пробежала холодная волна, сделав его непослушным, а в виски била паника, до того мощно била, что в глазах потемнело. Да и Алик остолбенел, широко раскрыв глаза, на мгновение он потерял способность соображать и говорить.

Все дело в трупе, а то, что перед ними труп, не вызывало сомнений. Диана в длинном кимоно лежала на диване, ее обнаженные ноги свесились, одна рука была откинута в сторону. Но совершенно страшное зрелище представляли собой окровавленные грудь и шея. Грудь будто зверски кромсали. На лимонном шелке, пропитанном кровью, отчетливо виднелись проколы с запекшимися кровавыми сгустками. На полу, рядом с диваном и у ноги убитой, валялся нож, обычный, кухонный, небольшой, но чистый, во всяком случае, следов крови на нем видно не было. А еще страшнее – смотреть в лицо Диане, глаза которой остались распахнутыми, казалось, они застыли от боли, словно девушка чувствовала ее до сих пор.

– Ну, что тут? – заставил обоих вздрогнуть шепот Марата. В следующий миг он несколько раз коротко выдавил: – А... А... А... Убитый труп!