Может, попросить отца, чтоб он приехал и им немножко помог, он же врач? В старших классах я пыталась работать у него в приемной, но он говорил, от меня никакой пользы, хотя я очень старалась, все его карты внесла в компьютер, потому что никто не мог разобрать его почерк, и даже туалет в кабинете вымыла сверху донизу, потому что мама отвлекается и пропускает углы.

Знаешь, Ленни ко мне так добр, что иногда я забываю выставлять защиту и разговариваю с ним, как с другом, но ты мой самый наилучшейший настоящейший друг, Пони. И все равно я так его люблю. Фу. Я это сказала. Иногда по утрам я полчаса просто смотрю, как он спит, и обнимаю его, и прижимаю к себе, и он такой тихий, такой милый, волосатая грудка дышит, как у щеночка. Ой вей. Надеюсь, ты не думаешь, будто я тебя принимаю как должное, Прекрасная П. Я думаю о тебе все время, и ты по-прежнему ОГРОМНАЯ часть моей жизни. Ой, и я видела фотки этой мексиканской бля, которую ебет Суслик, и у нее не лицо, а жопа перекошенная! Пони, ты по сравнению с ней просто суперкрасавица! Не позволяй этому хуелизу сводить себя на нет. Он играет на нервах, потому что знает, что ему до тебя как до неба. Ладно, мне пора мыть ванную, потому что мой суперумный парень не умеет. Поговорим потом, сладкая плюшка.

Зубоскалка — Юни-сон:

Панда, я сейчас бегу в «Молода» на ваг. омолож., но что это за херня — «терпкое остроумие»? Проверила на «Тинах», а они выдают только «тертое строение». Это одно и то же? Не забывай, что нам говорила проф. Марго: опасайся парней, которые корчат из себя умных.

P. S. Я глянула на эту твою Эми Гринберг, и ей МОЖНО БЫ сбросить еще фунтов двадцать, хотя она старая, так что ей лишние очки.

P. P. S. Будешь сегодня смотреть «Американского транжиру»? Помнишь эту девку с биологии, у нее еще был герпесный ячмень на глазу, Келли Носарес? Так вот она там будет, у нее, говорят, заоблачный Кредит, потому что ВСЕ ТРОЕ ее братьев — ссудобомбисты. Если она выиграет, я кого-нибудь придушу, честное слово.

P. P. P. S. Если у вас опасно, может, тебе НУЖНО переехать в Калифорнию. Я вижу бедных в палатках на разделительных полосах, но все-таки здесь не такой ужас. Правда, у отца плохо идут дела, хотя, казалось бы, экономический спад не отражается на туалетных вантузах, но я застала маму в ванной, она сидела на полу и плакала, а вокруг валялись «Дайджесты гольфа» двадцатилетней давности. Господи боже. Может, мне из дома уехать, а? Но ведь я им, наверное, как раз сейчас и нужна, а братец мой вряд ли что сделает. Поддерживать семью — это всегда на девочках. Мы какие-то жатвенные ангсты.

Выпорю тебя попозже, Пандагатор.

АрмияАзиза-Инфо — Юни-сон:

Привет, Юнис. Это Дэвид. Слушай, через два дня Четвертое июля, и Кэмерон из «Боевого духа, соцобеспечения и отдыха» говорит, что нам надо 120 единиц хотдогов «Еврейский Национальный» и еще 120 булочек для хотдогов, 90 банок рутбира (любой бренд), 50 единиц «ПослеКуса Оригинального» от комаров и 20 единиц клинических продуктов по уходу за кожей для мужчин «М-Протект», степень защиты 21. Можешь принести срочно?

Думал про наш разговор отн-но родителей и братьев-сестер. Вот что я понял, когда был еще зеленым и учился в Юте и потом, в Гвардии, в венесуэльских болотах, пока с однополчанами жрал жареную капибару и торчал под огнем из Боливара 24/7: в любой системе отношений мы всегда армия. Ты армия, и твой отец армия, и вы любите друг друга, но чтобы стать отцом и дочерью, вам надо идти на войну.

НАГЛЯДНЫЙ УРОК: Мой отец умер примерно в 80 км от Карачи. Он был пулеметчик, а это вообще крутейшие ублюдки. Но в последнем сообщении, которое я получил перед тем, как он угодил в засаду, он говорил, по сути: Дэвид, ты мечтатель, ты меня позоришь, ты никогда не возьмешь себя в руки, я до конца дней своих буду бороться со всем, во что ты веришь, но при этом я никогда никого не буду любить больше, чем тебя, поэтому если со мной что случится, продолжай движение.

По-моему, вот тут наша страна и дала маху. Мы боялись друг с другом воевать, ну и отсюда эта двухпартийная фигня и этот ДВА. Перестав отчетливо сознавать, до чего на самом деле друг друга ненавидим, мы отказались от ответственности за наше общее будущее. Я думаю, когда пыль осядет, а двухпартийны канут в историю, мы вот так и будем жить: несогласными друг с другом мелкими группами. Не знаю, как это будет называться — политические партии, военсоветы, города-государства, — но будет так, и на сей раз мы не лопухнемся. Повторится 1776 год. Америка, акт второй. Ладно, Юнис, уже ночь, я отключаюсь. Не забудь продукты на Четвертое.

Твой,

Дэвид

7 июля

Дорогой дневничок!

Не выношу Четвертое июля. Ранний средний возраст лета. Все еще живое и брыкается, но уже заворочался неизбежный упадок и приближается осень. Мелкие кустики и жалкая поросль, обожженные жарой, напоминают неудачно осветленные прически. Жара достигает ослепительного пика, однако лето обманывает себя, сжигает себя, точно гений-алкоголик. И задумываешься — на что я потратил июнь? Самые бедные — обитатели «Домов Владека» возле моего кооператива — явно принимают лето на его условиях: стонут, потеют, пьют паршивый лагер, занимаются любовью, а поблизости бегом или на горных великах выписывают круги их коренастые дети. Однако более честолюбивые нью-йоркцы, даже я, потихоньку всасывают лето через трубочку. Мы знаем, что лето — апогей бытия. Мы по большей части не верим в Бога или перспективу загробного возрождения, сознаем, что в жизни нам выпадает что-то около восьмидесяти летних сезонов, и каждый должен быть лучше предыдущего, и в каждом должна быть поездка в арт-галерею Бард-колледжа, якобы ненапряжная игра в бадминтон в вермонтском коттедже какого-нибудь невежи и прохладное, мокрое, чуточку опасное сплавление на каяках вниз по неумолимой реке. Иначе как понять, что ты прожил свое лето наилучшим образом? А вдруг ты пропустил затаившийся в тенечке ошметок нирваны?

Честно сказать, сейчас, зная, что бессмертие стало еще недостижимее (239 000 списаны со счета, осталось только 1 615 000 юаней, по последним данным), я бы предпочел зиму, когда все вокруг мертво, ничто не набухает почками, а бессчастным приверженцам реальности открывается холодная и черная правда вечности. Но больше всего я ненавижу нынешнее лето, от которого в парке уже осталась сотня трупов.

«Нестабильная, практически неуправляемая страна, которая представляет опасность для международной системы корпоративного управления и биржевых механизмов» — вот как охарактеризовал нас центральный банкир Ли, благополучно приземлившись в Пекине. Нас унизили перед всем миром. Фейерверки Четвертого июля отменены. Парад и коронование победителя «Американского транжиры» отложены, потому что на жаре просел участок Бродвея у Ратуши. Остальные улицы пусты, граждане благоразумно сидят по домам, на линии Ф ходит один поезд в час (что, должен заметить, не слишком отличается от регулярного расписания). Единственные заметные новшества — плакаты ДВА, что свисают с Кредитных столбов; на плакатах тигр трогает лапой маленький глобус, а внизу написано: «Америка вернулась! Р-р-р… Не списывайте нас со щитов [sic]. Нас теперь не остановишь! Вместе мы удивим мир!»