И скрыться от них ни гном, ни жрица уже не успевали.

– Берегись! – и, убедившись, что лучники и не подумали последовать его мудрому совету, Айвен надвое разломил припасенную еще в Маркусе апельсиновую корку.

– Давно бы так! – довольно ухнул гном. Жар грозил опалить ему брови, глаза слезились, и все же зрелище стоило того, чтобы на него посмотреть.

Шар раскаленной лавы пронесся вдоль вражеского строя, как рука, сбрасывающая со стола надоевших оловянных солдатиков.

– Вот и все… – улыбнувшись, чародей устало откинулся на траву.

– Бэх, давай скорее к нему, – гном рывком поднял девушку с земли, и они, не оглядываясь по сторонам, бросились к посеревшему от усталости магу. Высоко справа слышался звон стали. А слева…

– Мак, осторожно!

Макобера не надо было предупреждать дважды. Свистнула стрела, но мессариец уже вжался в пахнущий свежей травой склон холма.

Противник вновь поднял лук, но внезапно выросший перед ним эльф, не церемонясь, разрубил оружие надвое. Еще один удар – и голова незадачливого лучника покатилась к дороге.

– Тигр, защити!.. Ой!..

Словно наяву, Бэх услышала брюзгливый голос матушки Орсии: «Девочки, запомните раз и навсегда. Бог – не подружка, с которой можно запросто поболтать. Обращенная к нему просьба должна быть ясной и четкой. Вы запомнили, девочки? Ясной и четкой!»

– Уфф! – с облегчением выдохнула она, когда вокруг них с Мэттом замерцала искрящаяся овальная сфера. Приятно, что их представления о защите совпадают.

Одинокая фигура на холме вновь вытянула руку вперед, сфера вздрогнула, точно по ней нанесли удар богатырским молотом, и второй разлом, ветвясь, перечеркнул дорогу.

Не устояв на ногах, Бэх с Мэттом в очередной раз повалились друг на друга, а их прикрытие лопнуло, рассыпавшись десятком фиолетовых искр.

– Кажется, с меня на сегодня хватит! – ошалело покрутил головой гном. – Если они сейчас не угомонят этого проклятого колдуна…

– Посмотри, нет ли тут еще лучников, – кинул Торрер мессарийцу и рванулся вперед.

Тело предательски тянуло его вниз, к безопасному подножью склона, ноги неожиданно стали вялыми и на удивление непослушными. Ужас Айвена, отчаяние Бэх, бессилие Мэтта били в его душу не хуже арбалетных стрел. Он чувствовал талиссу как единое целое… Неужели эта засада окажется им не по зубам?..

А впереди была Смерть. Повернуть, скрыться, спрятаться – это подарит хотя бы несколько драгоценных минут, позволит остаться в живых, а там…

Эльф застыл. Он был не в силах сделать еще хотя бы шаг.

– Эльфушка! Давай же, давай!

Голос мессарийца прокрался в его сознание, как сам Макобер, бывало, прокрадывался в пустой и темный дом через неосторожно оставленную открытой заднюю дверь.

Сжав зубы, Торрер почувствовал на губах вкус крови.

Он выигрывал шаг за шагом. У Смерти, у собственного страха.

И те отступили. Почувствовав, как сковывающие его путы слабеют, эльф в последний раз рванулся – и почувствовал, что наконец-то свободен.

Таинственная фигура перестала казаться ему полной демонической силы. Обычный человек, изрядно потасканный жизнью, не дурак выпить. Разве что…

С неба спикировала черная тень большой хищной птицы.

– Стервятник! – ахнул далеко внизу Мэтт, но эльф, конечно же, его не услышал. Зато увидел, как мужчина в проржавевшей кольчуге на секунду коснулся когтистой лапы стервятника, и птица взмыла вверх.

– Бросай оружие!

– Благородно, – противник усмехнулся, обнажив корешки сгнивших зубов. – Должен ли я предложить тебе то же самое?

Меч был уже в его руке. Осторожный обмен ударами – и Торрер понял, что перед ним достойный противник.

– Надеешься… на… подмогу? – экономя дыхание, эльф вытолкнул слова одно за другим, точно отравленные шарики из духовой трубки.

– А то!

Уйдя в глухую оборону, противник даже не пытался контратаковать. За его спиной, несомненно, был опыт десятка боев, и сейчас эльф тщетно пытался зацепить врага хотя бы кончиком меча.

Солнце било в глаза, слепило. Удар, отход, выпад, отход… Движения эльфа постепенно становились все более и более медленными, усталыми, вялыми.

Позвать на помощь? Ну уж нет!

Собравшись, эльф удвоил усилия. Клинок сверкал в воздухе, обрушиваясь на защиту врага, прощупывая, выискивая слабые места.

Не выдержав натиска, тот сделал шаг назад, и… кубарем полетел на землю, запнувшись обо что-то за своей спиной.

– Макобер!

– К вашим услугам!

Мелькнуло лезвие кинжала, и тело врага бессильно обмякло.

Опершись на меч, эльф тщетно пытался восстановить дыхание. Пот заливал его глаза. Холодный пот.

– Ну что, все? – деловито поинтересовался Макобер, вытирая кинжал о траву.

– Ты думаешь, я бы сам с ним не справился?! – искреннему возмущению эльфа не было предела.

– Что ты, что ты, – мессариец примирительно поднял руки. – Справился бы, конечно. Но сам подумай, вот Терри спросит меня: «А ты, никчемный воришка, что сегодня сделал полезного?». И что я ему отвечу?!

Эльф почувствовал, как его ярость стремительно улетучивается, и громко захохотал, кидая меч обратно в ножны.

Минут через пять, собравшись на дороге, друзья с радостью увидели, что никто из них всерьез не пострадал, если не считать расцарапанных о колючки рук мессарийца и ноющей спины Бэх.

– Эй, а Терри где?

– Я здесь, – спокойно произнес тот, появляясь из сумерек. – И не один.

Дага лунного эльфа была прижата к горлу пленника.

Абу Дамлах скучал. Нельзя сказать, чтобы в последнее время это состояние было для него необычным. По правде говоря, он даже начал к нему привыкать.

Еще лет пять назад он с презрительной усмешкой оглядывался на прожитую жизнь. От цели к цели, от вершины к вершине, без отдыха, без смысла. И каждая новая вершина казалась выше и неприступней предыдущей, дразнила надеждами, пробуждала опасения, волновала кровь. А потом вызывала такое же смешанное ощущение тоскливой ничтожности, как пылящаяся в углу детская лошадка, о которой когда-то мечтал не один год.

От вершины к вершине… Пройти Слияние и остаться в живых. Доказать, что ты настоящий маг. Прошел, доказал. И стал одним из сотен и сотен чародеев, ползающих по щеке Двэлла.

Заработать себе имя. Прославиться так, чтобы… Чтобы что? Тогда он об этом даже не задумывался. Прославился. Нет такого государя, который бы его не знал. Нет такого чародея, который бы ему не завидовал. Но славу не повесишь на стену, не проведешь с ней ночь, не заполнишь ей душу.