— Это качун, не трогай его, — корректировал Брюс ступающую впереди девушку.

Элия делала вид, что не слышит Брюса, но тянуться за всякими лесными «игрушками» прекращала.

— Там топь, иди правее, где ягоды…

Ягоды были съедобные. Брюс сорвал их мимоходом полной горстью. Делиться не стал. В сумке девушки, которую она упорно волокла с собой, была еда. Правда выглядела она после погружения в болото непрезентабельно и пахла наверняка падалью.

Упрямая Элия избавляться от еды не спешила. Брюс потихоньку саботировал, надеясь, что, проголодавшись, своенравная девица утихомирится.

— Это ты выдал меня? — осведомился Брюс в пространство.

— Да, — честно признался невидимый Дьенк.

— Как?

— Не могу сказать… Ты ведь можешь снова выкинуть что-нибудь в этом духе.

— Отличная у нас компания.

— Зато никаких недоразумений.

Прямо посреди леса выгнул спину ажурный, словно плетеный из лозы мост через небольшую лощину. Ступавшая впереди Элия без раздумий занесла ногу, чтобы ступить на причудливое плетение.

— Стой!

— Почему? — Ногу она убрала, но покосилась недовольно.

— А по-твоему не странно, что мост стоит посреди леса, там, где ни единой тропы?

Она задумалась, неуверенно разглядывая мостик. Как раз в этот момент по мосту пробежала легкая судорога — тварь устала ждать жертву в неудобной позе. Вздох, и вся конструкция рассыпалась и расползлась.

— У тебя что, начисто отсутствует инстинкт самосохранения?

Элия раздраженно повела плечом и двинулась в обход лощины.

Мерный шорох, послышавшийся в кронах, стал просачиваться каплями дождя. Брюс забеспокоился было, но дождь, к счастью, лил обычный, хотя и не по-летнему холодный, да еще и с болотным душком.

— Нужно укрытие, — решил Дьенк и за Элию, и за Брюса, упрямо не замечавших льющей с небес воды. Хотя как раз его-то дождь не тревожил.

К этому моменту лес разрезала просека, и показалась дорога, мокрая и уже разбитая в слякоть. Левее по дороге расселась таверна. Называлась она «Бурый рог», а над входом был приколочен рог зуброда — потрескавшийся, источенный червями, но все равно внушительный. Вот только неясно, планировал владелец им гостей завлекать или отпугивать?

Под навесом коротали время лошади, один вол и хромая фура. Снятое колесо с треснувшими спицами притулилось рядом, обложенное разнокалиберными инструментами. Возле раскрытых настежь окон клубились серые тучи мошки и комаров, которых не отпугивали даже рассевшиеся на наличниках мелкоеды.

— Я не пойду, — внезапно заявила Элия, с независимым видом миновав поворот к строению и вышагивая дальше.

— Почему? — На вымокшую и жалкую с виду наследницу баронов злиться не хотелось.

— Они отобрали все мои деньги, а новых я еще не заработала.

Ну, хотя бы не просто каприз, а каприз с мотивацией.

— Дорожные расходы я включу в счет, — буркнул Брюс, нестерпимо желая оказаться наконец под крышей.

Она подумала, искоса поглядывая на мерно хрупающих сеном лошадей. Вот уж не угадать, их ли довольный вид заставил ее уступить, но она повернула к таверне, предупредив:

— Мы не вместе!

После такого заявления можно было ждать, что Элия примет радикальное решение ночевать с лошадьми и волом, но она потянула бронзовое кольцо на двери таверны.

Запахло горячей едой, табаком и мокрой кожей от развешанных по стенам курток и плащей. Таверной владела семейная пара, которая неравномерно делила время между пререканиями друг с другом и обслуживанием посетителей.

В огороженном кованой чугунной решеткой очаге кружился прирученный огонь, аккуратно вылизывая бока закопченного котла с томящейся похлебкой и чайники с заварцем.

— …на Зачахлах сейчас спрос больше на позолоченные доспехи, — басил здоровенный верзила с браслетами кузнеца над локтями. — Изнанка из железа, поверху — золото. Золото до магии жадное, чары хорошо впитывает, так что прямо в металл заговор вплетается… Раньше вроде как запрещали, мол, земляки подобные художества поощряли, а сейчас послабление вышло. Только лицензию надо справить…

— Это что! — Собеседник кузнеца, казавшийся рядом с ним карликом, принял из рук хозяйки увесистый глиняный чайник, утвердив его посреди стола. Разговор затевался долгий: — На Медячьих рудниках чего удумали… Зелье работникам дают, чтобы, значит, работа в шахте им наслаждение приносила. Зелье так тебя изломает, что лишь в работе чувствуешь наслаждение. Ни девок не надо, ни еды, ни веселья человеческого… Некоторые так и падают замертво. Трудотягами их зовут… Вот ухо даю на отсечение, что не нынешние то придумки! Пованивает земной магией…

— Чего? И впрямь девок не надо? Это кто ж согласится! Небось должников загоняют?

— Куда там… Добровольцы все.

— Тут уж точно без магии не обошлось.

— А каторжанам огневицу придумали скармливать. Как только беглец дозволенную границу переходит, так самовозгорается… Пфух! И один пепел сыплется…

— На охране экономят… М-маги! — с выражением присовокупил кузнец, пристукнув кулаком о стол. Чайник подпрыгнул, плеснув темным содержимым.

Соседи встрепенулись.

— Ха! Разве ж то магия! А вот так видали? — Худосочный парень в ржавой кольчуге, которую он не снимал из загадочного упорства, походил на несостоявшегося ученика мага. На его раскрытой ладони заплясал блеклый синий огонек.

Парню поставили кружку, чтобы затих. Куда ему с невинными чудесами против трудотяг?

Брюс едва не застонал от блаженства, избавляясь от заскорузлой куртки и устраиваясь на выскобленной добела скамье. Углы стола были оклеены, словно чешуей, мелкими пластинками все того же рога зуброда, посеревшими от старости.

Объяснив диспозицию подоспевшей хозяйке и обещав заплатить еще и «вон за ту девицу у окна», Брюс попытался расслабиться. Мерная разноголосица позволяла никого не слушать и в то же время хватать обрывки информации.

— …маги всполошились. Говорят, ищут беглого некрота…

— …сюда заходили, вишь, писульку повесили…

Внутренне похолодев, Брюс повернул голову. Возле входа и впрямь висело несколько грамот. На некоторых кроме описаний были даже «отпечатки» лиц.

Брюс перевел дыхание. Хорошо, что среди магов в Стогорах не были ни одного с абсолютной памятью, позволяющей снимать «отпечатки» лиц. А на словах все люди примерно схожи.

— …ловят их, ловят, а все одно. Вон и дочку баронессы не уберегли…

Получив тарелку, Элия мельком оглянулась, полезла в сумку (Брюс уж решил, что все же за деньгами), но оказалось, что за блокнотом.

Невероятно! Она и впрямь что-то записывает!