— Чувствуешь?

— Что?

— Энергию.

— Нет, — нервно качаю головой, — Только тепло твоей ладони.

— Это она и есть. И в ней — покой, уверенность, сила. Впитывай.

— Как батарея мобильника электричество?

— Ну… можно и так, — посмеивается, покачивая мою голову.

— А глаза закрыть можно?

— Нужно, — шёпотом.

— Боже, как же хорошо…

Его грудь не твёрдая, и словно не чужая. Она… уютная.

— Ты любишь музыку? — спрашиваю его.

— Я отношусь к ней спокойно.

— Как можно не обожать музыку? Музыка это… это лучшее, что создал человек! Музыка — это чувства, музыка — это мир, музыка — это история, музыка — это признание… в любви к жизни. Как же можно ею не восхищаться?

— И я восхищаюсь. Некоторыми отдельными звуками.

— Какими?

Он пожимает плечами.

— Ну, например?

— Например… — задумывается на мгновение. — Биение сердца. Босые ноги по паркету — звук приближающихся шагов… они же по морскому песку, и снова направляются к тебе, а ты лежишь, зажмурившись, потому что солнечный свет слепит, и слушаешь море. Снова сердце, но уже другое — сейчас оно меньше напёрстка, но через пару месяцев ты сможешь взять в руки…

Последние слова произнесены шёпотом, чтобы спрятать трещинки в голосе, но даже шёпот не способен скрыть возбуждение:

— …своего новорожденного ребёнка. Его первый крик, смех, слово. Голос и колыбельная. Снова шаги и снова босиком по скользким дубовым доскам: на кухню, в столовую, кабинет, по лестнице вверх, по ней же вниз, в детскую — они ищут тебя. Это и есть моя музыка… самое большое признание в любви к жизни.

Я поворачиваю голову набок, чтобы прижаться к его рёбрам ухом и услышать то, что красивее музыки. Действительно красиво… так ровно, уверенно, спокойно бьётся его сердце. Удар за ударом толкает кровь в артерии, принимает из вен. Я закрываю глаза — на этот раз непроизвольно — и слушаю дыхание. Это тоже музыка — обволакивающий умиротворением ритм.

— Твоя музыка прекрасна…

— Я знаю, как поднять наше настроение.

— Серьёзно? И как же?

— Давай вспомним какие-нибудь забавные случаи, которые поставили нас в неловкое положение, что-нибудь вопиюще позорящее…

— И это, по-твоему, смешно? Мне кажется, у меня сегодня день даже не года, а всей моей жизни по таким ситуациям. А ты что всерьёз тоже попадаешь впросак?

— Бывает… — слышу по голосу, улыбается. И обнимает ещё крепче.

— Верится с трудом. Но в таком случае кавалеров вперёд: я вся во внимании.

— Однажды я решил впечатлить свою девушку и свозить её в Рим. В то время я мог себе позволить только бюджетное путешествие, гостиницы были не по карману, и я снял квартиру. Моя девушка была из тех людей, которые замечают детали. И вот когда мы только заезжали в ту квартиру, она обратила внимание на то, что у входной двери снаружи нет ручки.

— Как это нет ручки?

— Ну вот так. Есть только замочная скважина и небольшая такая пимпочка, которая никак не связана с замком — просто чтобы было за что ухватиться.

- И вы захлопнули дверь… — догадываюсь.

— Не захлопнули, а я захлопнул, — признаётся и улыбается, чувствую, до ушей. — Причём, как только это сделал, спросил у неё, взяла ли она ключи. Она ответила «нет» …

— Упс…

— Да, именно. Это был провал века.

— Да ладно, ерунда какая.

— Вот она тоже так сказала, но это было одно из тех первых и неопытных путешествий, когда тебе кажется, что за два дня ты можешь посмотреть Рим.

— Так у вас было всего два дня?

— Да, и один из них мы практически полностью спустили на решение проблемы с дверью.

— Как вы выпутались?

— Спустились вниз, зашли в булочную рядом, позвонили хозяину квартиры, тот приехал часа через два и позвонил в службу, которая занимается такими вещами. Ещё через два часа явилась эта служба, коренастый итальянец посмотрел внимательно на замок, потом на нас, потом вытащил свою кредитку, провёл ею между дверью и дверным косяком, надавил на дверь, и упс — она открылась.

— И ты не знал, что дверь можно открыть кредиткой? Имея их, наверняка, полные карманы!

— Нет, не знал! Понятия не имел! — смеётся. — Но вот таким позорным способом узнал и запомнил на всю оставшуюся жизнь. Мне очень хотелось её впечатлить и впечатлил, — со вздохом.

— Я согласна с твоей девушкой — это полнейшая ерунда. Слушай, что случилось со мной. Мне было четырнадцать лет, я в первый раз в жизни по уши влюбилась — это важно. А, ну ты уже об этом знаешь. Было лето, и меня пригласили на вечеринку к одному парню, у которого я нечасто бывала, вернее никогда не бывала, и пошла туда только потому, что среди прочих приглашенных должен был быть ОН. И я готовилась три дня: купила платье, остригла волосы и даже немного поменяла их цвет. Опять же первые в жизни купила баснословно дорогой купальник, потому что предполагалось, что мы будем отдыхать у бассейна. В общем, там был небольшой трамплин, все с него прыгали — мальчишки — и я подумала, что если прыгну тоже, то обязательно привлеку его внимание.

После этих моих слов Лео начинает трясти. Его губы наверняка рвёт улыбкой.

— Да, — подтверждаю его догадки. — У меня слетел купальник. Не целиком, Слава Богу, только верх, но и этого хватило, чтобы вся вечеринка едва не умерла от смеха.

— Я думаю, — Лео делает паузу, чтобы слишком громко не смеяться, ты сразила многих… Меня бы очаровала без шанса на спасение, это точно.

Мы затихаем, прислушиваясь к гулу двигателей самолёта. Люди словно вымерли, уснули все что ли?

— Ты храпишь ночью? — спрашиваю его.

— А ты?

— Я не знаю. Я живу одна, никто не жаловался.

— Я тоже один. И тоже никто не жаловался.

— Если б ты храпел, наверное, мне бы и это понравилось. И боюсь думать о том, что ещё из твоих тривиальных физиологических недоразумений могло бы найти бурный отклик в моём бестолковом, одуревшем от твоего обаяния сознании. Лео, у тебя есть волосы на груди? А то я видела тебя раздетым только со спины.

— Да, есть немного.

— А там, ниже, ну, не там ниже, где у всех есть, а чуть выше, в районе пупка?

— Тоже есть. Немного. А почему ты спрашиваешь?

— Слушай, ты оборжёшься, и точно никогда меня не забудешь, потому что месяц правды — это месяц правды, особенно когда тебя опоили дорогущим вином в душном самолёте. Так вот, короче, я представляла себе, ну фантазировала, как мы занимаемся любовью.

— Мы? — его мышцы под моей спиной напрягаются.