знаю, как потом, надеюсь, не убьет… Но пока сиди и особо не высовывайся. Я пошел, а то в свете последних событий не хочется дразнить гусей. Заберу для вида свой старый ноут, типа за ним приходил, там инфа для работы важная на диске и все такое.

– Костян, погоди, – остановил его на пороге Ваня и помялся: – Я, по ходу, запутался…

– Да уж вижу, – хмыкнул Колобок. – Зашквар знатный, конечно. Но, блин, амиго, у тебя сейчас время будет на подумать. Ладно, мужик, не кисни, я полетел.

И Ваня впервые остался один. Как говорится, «почувствуйте разницу»: раньше, хоть он и, в общем-то, тоже был погружен в себя по маковку, но рядом постоянно были добрая бабуля и крутая мама, которая, хоть и не вилась возле заботливой пчелкой, как бабушка, но частенько подкидывала деньжат.

Ваня быстро понял, что, оказывается, нужно стирать и готовить. А готовить он не умел и особо не хотел учиться. Ладно, вещи можно покидать в стиралку – и Ваня за короткое время «убил» два любимых джемпера и все светлые рубашки, постирав их с чем-то синим.

Рядом с компом копились коробки из-под пиццы и пластиковые контейнеры из-под суши. За две недели как-то неожиданно кончились деньги, и никаких вливаний от мамы уже не ожидалось. Зарплату надо было еще ждать, и все это было так непривычно, что вгоняло в тоску.

Пару раз Ваня порывался звонить Леле, но вспоминал, что заблокирован.

И почему-то периодически перед его внутренним взглядом всплывала серьезная девушка, показавшая ему, потеряшке, дорогу к метро в день свадьбы. Он мучительно думал, кого же она ему напоминает: и тогда, на неведомой улице Адмирала Макарова, и сейчас. А потом понял – своей строгостью и одновременной нежностью, утонченностью черт она напоминала ему его собственную маму, Тату…

А мама, несмотря на прогнозы Колобка, не собиралась оттаивать, держалась как кремень. Он пытался как-то достучаться до нее через «тетю Катушку», которая морально его поддерживала, хотя и устроила ему приличную взбучку.

– Знаешь, Вань, ты, как говорится, у меня на коленях рос, но даже для меня это беспредел, – отрубила она в конце выволочки. – В общем, считаю, что все, что происходит, для тебя великая удача. Теперь ты или станешь самостоятельным мужиком, или зарастешь вшами, и нянькаться с тобой никто не будет. И засунь свои инфантильные мысли куда подальше – мол, тебя мать разлюбила и все такое. Она за тебя порвет. А ты просто махровый эгоист, Ванька, и иди в задницу. А железки твои я сама тебе соберу и отправлю, а маму не беспокой и глаза ей не мозоль зазря.

А еще через неделю случилось горе. Его бабушка, любимая заботница-хлопотунья Зинаида Алексеевна, тихонько хиревшая день ото дня, однажды утром просто не проснулась. Мама позвонила: «Бабушка умерла». И все.

Это было страшнее всего, и Иван изводил себя еще и мыслями по поводу того, что он сам, своими руками, точнее, своими поступками загнал родного человека в гроб. А до того – деда…

Тата закаменела. Все три дня до погребения с ней неотлучно находилась подруга Катя, помогавшая ей организовать скорбное это предприятие – похороны. Сразу, конечно, снова приехал из Германии Виктор. Он остался и на девятый день. Ваня в ужасе наблюдал, как его мама на глазах превратилась в Снежную Королеву – холодную, ледяную, неприступную, бесчувственную. Так, по крайней мере, преподнес положение дел сам Ваня.

– Бесчувственную, говоришь? – покачал головой Султанов. – Да она из последних сил держится. На кого ей положиться? На тебя? Не смеши. Прав был твоей дед, кнута тебе не хватало. Ну, вот он и кнут, сам пришел, откуда не ждали. Называется «жизнь», к которой ты не готов. Учись жить, учись быть мужиком. И прекращай ныть и обвинять себя. Хреновая позиция – ныть. Не мужская. Помогать надо. Даже когда не просят, даже когда гонят. Подумай, почему гонят. Я б и на месте Колобка твоего тебя выгнал. Ты здоровый, талантливый, умный, а… Короче, перестал ты мне быть интересным.

Почему-то в памяти Ивана всплыли слова Волшебника из прекрасного фильма-сказки: «Ты мне неинтересен…»

А потом Тата с Катушкой и Виктором уехали в Германию, намереваясь остаться там вплоть до сорокового дня. Магазины в некоторой невысказанной панике Тата оставила на свою помощницу Леночку. Она уже давно потихоньку вводила ее в курс дела управления бизнесом, и Лена отлично справлялась. Теперь ей временно пришлось взять на себя и второй магазин, а третий Кулешова поручила Симе.

– Ой, не справлюсь, – причитала Сима.

– Справишься, – жестко возразила Тата. – Зато вас ждет повышение. В том числе и зарплаты. Если, конечно, когда я вернусь, дела будут в таком же идеальном порядке, в каком я на вас их оставляю.

На самом деле это отличное испытание – остаться один на один с жизнью. Словно в воду кинули. Плыть или тонуть? Тата всегда предпочитала плыть. На то и Русалочка…

И Ваня, теперь уж окончательно оставшийся один, поневоле задумался о том, как жить дальше, и внезапно принял решение взять ипотеку. А почему, собственно говоря, и нет.

Нашел вторичку в Сокольниках, неожиданно приличную и не особо дорогую.

– Ну че – мужик. Красава и везунчик. Поздравляю, – пожал ему руку Колобок.

– И еще, – Иван помялся. – Я, конечно, чудак на букву «м», я это прекрасно понимаю. Но все ошибки можно попытаться исправить. Вот что мне сделать, чтобы исправить ситуацию с Лелей?

– «Ну, барин, ты задачки ставишь», – потер подбородок Костя. – Э… вспомни, что она любит.

– М-м… как бы тусовки всегда любила, – вспомнил Иван.

– Туса для романти́к не годится, – покачал головой Колобок. – Кроме того, ты ее не видел давно… Знаешь, брат, она изменилась. Носит косуху, остригла косу, сделала пирсинг – проколола бровь. Ей идет. Пересела на старенький внедорожник, вполне брутально гоняет.

Ваня задумался. Леля? Косуха? Пирсинг? Внедорожник? Такую Лелю он не знал…

– К тебе она вряд ли поедет, – продолжал Костя. – Так что просто пригласи ее в ресторан. Хороший, приличный. И уж, конечно, не в «Лимпопо».

– Да ну, это совсем конченым дебилом надо быть… «Russian Style»! – вырвалось у Вани. – Это любимый мамин ресторан. Там вполне.

– Гуд. Но не сейчас! – поднял палец Костя. – Рана еще свежая. Двух месяцев