Василий Корж

Из воспоминаний В.З. Коржа: С 12 по 20 ноября 1941 года часть бойцов отряда строила землянки, поскольку людей прибавилось, а остальные вели разведку и занимались заготовкой продуктов.

После нашего «комендантского» похода в Забродье, Червонное Озеро и Осов фашисты усилили гарнизоны в Старобине, Погосте, Постолах, Долгом, Морочи, Любани. Изменили они и тактику борьбы с партизанами: создали подвижные, хорошо вооруженные карательные отряды, которые внезапно налетали на деревни, арестовывали всех, кого подозревали в связи с народными мстителями, и расстреливали.

В Старобинский район прибыли каратели из Слуцка, Лунинца и Житковичей. В моем дневнике есть такая запись: «20/Х1.41. В 16 часов нападение немцев на лагерь. Противник огнем наших пулеметов был рассеян. После боя мы, конечно, покинули землянки, как бы жалко их не было. Ночевали за три километра в лесу. Начал идти снег: холодно, сыро. Но сегодня была хорошая радиосводка — итоги за пять месяцев войны».

Как же все это произошло?

Точно не зная, где расположен наш лагерь, фашисты цепью шли по лесу и, возможно, обнаружили бы нас. Выручило то, что километрах в трех в лесу на их обоз наткнулась группа Ивана Некрашевича, идущая на задание, и выстрелом подала сигнал опасности. Мы моментально заняли хорошо подготовленную — с основными и запасными окопами, траншеями, ходами сообщения — оборону. Подпустив врага на близкое расстояние, открыли шквальный огонь. Многие каратели замертво распластались на снегу, остальные в панике отхлынули.

Мы сделали вылазку и принесли двенадцать винтовок, взятых возле убитых. Настроение у всех было боевое. Атаки фашистов мы могли отражать и дальше. Но все равно, вызвав подкрепление с артиллерией, они «выкурили» бы нас из лагеря… Так что обжитый лагерь, как ни жаль, нужно было все-таки оставлять. Припрятав хозяйственное имущество и запас продовольствия в урочище Великий лес, тронулись на Ходыки. Эта деревня была нам особенно близка и дорога. Здесь почти каждый взрослый был нашим связным. Отряд расположился в домах. На дорогах выставили посты с пулеметами. Связные тут же отправлялись в ближайшие гарнизоны и в полночь уже принесли вести, весьма неутешительные: фашисты все прибывают, ходят слухи, что из Слуцка на Великий лес идут танки. Значит, засиживаться на одном месте нельзя — надо маневрировать, наносить удары там, где враг их не ждет.

Для нас настали тяжелые дни. Решили мы идти на восток, в Любанский район, где, по сведениям, должны были быть партизанские отряды и группа работников Минского подпольного обкома партии, связь с которой мы давно уже потеряли.

Почти все деревни на нашем пути были заняты карательными отрядами. Лес тоже не давал надежного укрытия. Следы на снегу фашистские разведчики читали отлично. Больше трех-четырех часов задерживаться на одном месте отряд не мог. Продуктов осталось, самое большее, на пять дней…

В урочище Вельча на привале выстроил отряд и начистоту рассказал о том, что попали мы в очень тяжелое положение, тем более, что заходить в деревни, пока не оторвались от карателей, рискованно. Значит, нам надо экономить продукты, беречь силы, а главное — быть исключительно бдительными и дисциплинированными. Хотя морозы и сильные, костров в лесу не жечь — их может заметить вражеская авиация. Надо собрать всю волю и выдержку и быстрее двигаться в Любанский район: там обязательно встретим своих товарищей-партизан.

7 декабря, измотанные и голодные, мы наконец оторвались от карателей и, сделав тридцатикилометровый бросок, вышли на правый берег Оресы. Это уже был Любанский район. По пути отряд пополнялся: связные, которым угрожала расправа, влились в наши боевые группы. Через неделю 113 партизан вошли в далеко растянувшуюся вдоль речной кручи деревню Нежин. В избах мигали слабые огоньки, скрипели у колодцев журавли, блеяли овцы. Казалось, деревня живет спокойной, мирной жизнью.

— Вот, хлопцы, мы и на реке Оресе, еще Янкой Купалой воспетой. Он был в этих краях еще в 1933 году. О ней, помнится, ребята наши в школе сочинения писали, может, кто-то и двойки хватал, — заметил я.

— Не думаю, — возразил Стешиц, — купаловскую поэму почти каждый наизусть знает. Даже теперь помнят.

Нежинцы радушно встречали партизан. Добрая молва о нас докатилась и сюда. Распахивались двери изб, хозяйки торопливо ставили в печь большие чугуны бульбы, угощали партизан теплым молочком…

Не успели разместиться в домах, как разведчики доложили, что неподалеку, в отделении совхоза Бориково, стоит партизанский отряд. А вскоре к дому, где разместился наш штаб, подкатил санный возок. Вошел человек в полушубке, представился:

— Капитан Розов Николай Николаевич, командир отряда. Мы про вас, Василий Захарович, знаем. Секретарь обкома партии как-то рассказывал. Рады вас видеть в наших краях. Если не секрет, какими судьбами?

Скажу, что Николай Николаевич как-то сразу глянулся мне своей подтянутостью, четкостью и деловитостью. Я тут же коротко рассказал о наших делах и проблемах. Разложив на столе карту, Розов детально обрисовал обстановку в районе. Выяснилось, что сильные гарнизоны оккупантов находятся в Любани, в совхозе «Сосны» и в Кузьмичах, в десяти километрах отсюда. Партизанский отряд в совхозе Бориково держит заставу, основная же его часть размещается в лесу, в землянках. В здешней зоне находятся также отряды А. И. Далидовича и А. И. Патрина, а также группа Г. Н. Столярова. В соседнем, Октябрьском районе, — несколько партизанских отрядов под общим руководством Героя Советского Союза Федора Илларионовича Павловского. Это радовало.

— А где же Василий Иванович Козлов, да и вся обкомовская «семерка»? — спросил я.

Розов неловко замялся и развел руками.

Я повторил вопрос.

— По нашим данным, они могут быть где-то на острове Зыслов, недалеко от деревни Загалье…

— Даже так? Не очень-то это здорово для дела, — сказал я с досадой и попросил Розова, чтобы он помог нам связаться с Козловым. Он пообещал сделать это в ближайшее время. Для себя же я сделал малоутешительный вывод: Василий Иванович по-прежнему «конспирируется» от своих же партизан…

Пройдя многие километры партизанскими дорогами, я еще с осени вынашивал план ведения боев зимой. Суть его заключалась в следующем: нигде подолгу не задерживаться, на немцев нападать внезапно, дерзко и ошеломительно, в духе суворовской «Науки побеждать». Добиться этого можно только тогда, когда партизаны сядут на коней. Это означало, что на каждых трех бойцов надо было раздобыть сани и добрую лошадь. Иметь на подводах овес для лошадей, недельный запас еды для партизан. И на подводах двинуться в рейд по районам Минской и Пинской областей, громя по пути мелкие гарнизоны фашистов, наводя страх на тех, кто засел