— Смотри, — шепнул он, не прекращая своих ласк, — ты ведь хотела туда прыгнуть? Эта вода ледяная, а под водой камни, такие острые, что могут разрезать твое тонкое тело, раяна. Неужели смерть лучше моих ласк, Оникс?

Горячие пальцы нежно погладили внутреннюю сторону ее бедер, коснулись такой чувствительной точки.

— Тебе ведь нравится? — выдохнул он.

— Это… ничего не меняет, — простонала она, чувствуя, как нарастает внутри наслаждение, и желая большего.

Он перевернулся вместе с ней, сел на ограждение, там, где балюстрада смыкалась со стеной башни, оперся спиной. Ласкал, глядя ей в глаза, не позволяя отвернуться.

— Боль и удовольствие стоят рядом, Оникс, — хрипло сказал Лавьер. — А ненависть легко перерастает в страсть, а потом в любовь… Просто ты еще этого не знаешь. Видишь, ты так ненавидишь меня, но все равно хочешь…

Ей хотелось презрительно рассмеяться на его слова, но она не стала. Потому что глаза Оникс говорили «нет», а тело дрожало, желая большего.

Аид мучительно медленно вошел в нее, оттягивая этот момент безумного удовольствия, и, не сдержавшись, застонал, откидывая голову, ловя разгоряченными губами капли дождя. Потом прижал ее крепче, задвигался, и Оникс уперлась руками в его плечи, потому что сейчас он был единственной опорой в этом мире чувственной темноты. Он снова целовал ее, входил языком ей в рот в такт своим движениям внизу, посасывал, чуть прикусывал губы, и Оникс уже не понимала, что с ней творится. Но от его горячего тела, от холодного дождя, от черной воды, что билась внизу, от движений внутри ее горячая и сладкая волна нарастала внизу живота, смывая напрочь остатки разума. От злости, от ненависти, что так тесно сплелись с желанием, она снова вцепилась зубами в его губу, желая сделать больно теперь уже за наслаждение, прокусывая до крови, и тут же внутри что-то взорвалось, она зажмурилась, и Лавьер задвигался быстрее, уже просто насаживая девушку на себя и оскаливаясь от собственного экстаза. Яркого, острого почти до боли наслаждения, такого, что взрывалось не только в теле, но и в сознании так мощно, что по сравнению с этим любая забава аида казалась унылой и скучной.

Архар, как же с ней хорошо… Просто немыслимо хорошо. Ни заменить, ни забыть… Ни успокоиться. Ни вытравить из себя. Он прижимал к себе раяну, глядя на острые скалы, на бушующее море, поглаживая ей спину и даже пальцами ощущая цветок. Бархатные листья, нежный бутон. Черный рисунок, отпечатавшийся в его душе.

Ран Лавьер прижал Оникс к себе, не в силах разомкнуть рук.

Поднял голову, встретился взглядом с девушкой. Дождь усилился, и они оба были насквозь мокрыми, и оба дрожали от пережитого удовольствия. Он поднял руку, провел пальцем, стирая свою кровь с ее губ. Так много хотелось сказать. Но аид знал, что слова ничего не исправят… И ничего не значат.

— Надеюсь, ты выспалась, Оникс, — тихо произнес он, глядя ей в глаза. — Потому что спать ты сегодня вряд ли будешь.

Оникс отвернулась, посмотрела на море.

Она не могла отрицать, что реагирует на его ласки, он мог быть весьма убедительным, если хотел этого. Мог сделать больно, мог подарить наслаждение. Она ненавидела его и за то и за другое. Оникс улыбнулась краешком губ.

Раян называли ядовитыми змеями еще и за то, что они никогда ничего не забывали и не прощали.

… — Тебе понравилась сказка, Оникс! — спрашивает ее Катран.

Они сидят на стволе поваленного дерева, и коричневые от времени руки Катрана ловко выпиливают деревянную свистульку. Девочка сидит рядом, водит палкой по земле, подковыривая камушки.

— Что, не понравилась! — лукаво спрашивает старик. — Почему! Это ведь сказка о прекрасной принцессе! Все девочки хотят стать принцессами, а ты!

— Я — нет, — дернула плечом девочка.

— Нет! — Блеклые глаза старика хитро прищуриваются. — Хм… и кем же тогда ты хочешь стать?

Оникс водит палкой и хмурится. Сказка ей понравилась, но вот принцесса показалась глупой, она только и делала, что сидела в пещере, пока принц сражался с драконом. Еще и ревела при этом.

— Я… я хотела бы быть… драконом! — выпалила девочка, не глядя на Катрана. Потом не удержалась, бросила быстрый взгляд, опасаясь, что он хохочет за ее спиной. Но старик все так же сосредоточенно вырезал свистульку и если и прятал в бороду улыбку, то она была доброй.

— Хм… необычное желание для красивой девочки. И почему же ты хочешь быть драконом, Оникс!

— Потому что дракон сильный! Большой, смелый, умеет летать и плеваться огнем! Дракон свободный и может лететь куда захочет! А сказка неправильная, было бы куда лучше, если бы дракон сожрал этого простофилю-принца! А потом и принцессу, чтобы не ныла! И улетел куда-нибудь в теплые страны…

Катран не выдержал и все-таки расхохотался.

— Ну и ну! — сквозь смех сказал он. — Да уж, ты особенная девочка, Оникс… И если сильно захочешь, сможешь стать кем угодно…

— Даже драконом? — с надеждой спросила Оникс, уже не обижаясь на его смех.

Катран вдруг замолчал, и его улыбка стала чуть грустной.

— Драконом вряд ли, милая, но, возможно, ты сможешь стать свободной… Если выберешь свободу… Но это сложный выбор, моя девочка, очень сложный. Ведь на другой чаше весов может оказаться что-то гораздо более важное…

— Катран, я не понимаю, когда ты так говоришь!

Оникс вскочила и запрыгала на одной ноге. Она усталасидеть на одном месте и хотела побегать, а старик сидел на стволе, опустив голову и даже уронив из рук свистульку. Иногда на него словно находило что-то, и Катран застывал, а потом смотрел на Оникс с непонятной грустью в выбеленных временем глазах. Девочка не любила, когда ее друг становился таким, и она тормошила его, дергала за клокастую седую бороду, дула в ухо.

— Катран! Давай в догонялки! — закричала она и сорвалась с места, понеслась к озеру.

— Где ж мне за тобой угнаться, попрыгунья, — проворчал старик, подобрал свистульку и, поднявшись, не спеша пошел следом…

Оникс проснулась, но глаз не открыла, все еще пребывая в своем детстве, что так ярко ей приснилось сегодня. Надо же, а она совсем забыла тот день.

Теплый язык прошелся по ее щекам и ресницам, слизывая непрошеные слезы.

— Что тебе снилось? — глухо спросил Лавьер.

Оникс открыла глаза и пошевелилась, пытаясь выбраться из его объятий. Но он только придавил ее крепче к кровати.

— Что тебе снилось? Расскажи мне.

Она посмотрела недовольно.

— Я не помню, — соврала Оникс, не собираясь делиться с ним еще и своими снами, достаточно того, что он распоряжается ее телом. Аид внимательно смотрел ей в глаза, понимая, что Оникс врет. Но настаивать не стал. Да и зачем ему сны раяны, зачем знать, отчего она улыбалась во сне и одновременно плакала? Зачем ему знать что-то большее о ней? Он разжал руки, откатился в сторону, отпуская. Девушка слезла с кровати и пошла в купель, даже не пытаясь уже прикрыться от его взгляда. Лавьер потянулся, прикрыл глаза. В теле разлилась приятная сытая удовлетворенность, и он улыбнулся.