Фостеры вполне доверяли своим гостям, посетившим их в этот вечер, и могли бы свободно рассуждать о политике, если б имели такое желание. Они даже начали говорить об оскорблениях, которым недавно подвергся король, когда ехал через Сент-Джеймсский парк, чтобы открыть заседание Палаты лордов, но вскоре, повинуясь привычке быть осторожными и сдержанными, они стали обсуждать высокие цены на продукты питания. Хлеб – 1 шиллинг 3 пенса за четырехфунтовую булку, это по данным закупок в Лондоне. Пшеница – 120 шиллингов за кварту[71], так считали северяне, выпекавшие собственный хлеб. После чего беседа прекратилась и наступила напряженная тишина. Джон смотрел на Джеремаю, как бы предлагая ему продолжить разговор, ведь тот был хозяином дома и к тому же раньше был женат. Джеремая же взглядом побуждал брата взять инициативу на себя: Джон, хоть и холостяк, был старшим из братьев. На противоположном склоне холма зазвонил большой церковный колокол, много веков назад привезенный из Монксхейвенского монастыря: девять часов вечера. Наступало позднее время. Джеремая заговорил:

– Сейчас, похоже, неподходящая пора для основания своего дела: цены и налоги высоки, хлеб дорог; но мы с Джоном стареем, а у нас нет детей, которые пошли бы по нашим стопам. Но все же мы намерены отойти от некоторых из наших мирских занятий. Мы хотели бы оставить магазин и заняться банковской деятельностью – в общем-то, для нас это очевидный путь. Но сначала надо передать кому-то товарные запасы, найти таких людей, которые могли бы позаботиться о деловой репутации нашего магазина.

Мертвая тишина. Такая прелюдия не сулила ничего хорошего двум молодым людям, ведь денег у них не было, и они рассчитывали, что постепенно заменят своих работодателей, став компаньонами. Но братья совместно решили сделать такое вступление лишь для того, чтобы Хепберн и Кулсон прочувствовали всю серьезность и необычайную значимость положения, которое, по замыслу Фостеров, их ожидало. В некоторых случаях многие в те времена предпочитали выражаться не так просто и понятно, как в наши дни. Известно, что посетители лондонских ресторанов предыдущего поколения заранее готовили свои беседы, дабы произвести определенное впечатление; такая же практика существовала и в менее знатных сферах, причем их представители вовсе не стремились блеснуть красноречием. Братья Фостеры только что не репетировали свои речи, с которыми они собирались выступить в этот вечер. Старички понимали, что избрали в преемники очень молодых людей, и опасались, что те отнесутся к их заманчивому предложению и своим новым обязанностям без должной серьезности, если они представят свой план без достаточной подготовки. Посему один брат должен был озвучить предложение, а другой – выразить сомнения. Молодые люди тоже осторожничали. Они догадывались – причем давно – о том, что уготовили для них Фостеры. Им не терпелось услышать их решение в четком словесном выражении, но пока приходилось ждать, – притворяясь, будто они ни о чем не подозревают, – когда завершится это долгое вступление. Но разве в наше время зрелый возраст и молодость не играют те же роли? Однако вернемся к беседе. В ответ на слова брата Джон Фостер произнес:

– Товар и репутация фирмы! На это требуются немалые средства. А еще надо учитывать инвентарь и оборудование. Филипп, можешь назвать стоимость товарных запасов в магазине на данный момент?

Совсем недавно была проведена инвентаризация, так что Филипп знал точную сумму.

– Одна тысяча девятьсот сорок один фунт тринадцать шиллингов и два пенса.

Кулсон немного обескураженно посмотрел на него и не смог подавить огорченный вздох. Числа в словесном выражении, будучи произнесены вслух, казалось, означали гораздо большую сумму, чем тогда, когда их быстренько записывали цифрами на бумаге. Филипп же, глядя на старых братьев, каким-то образом, сам того не сознавая, читал их мысли и не видел причины для уныния.

– А инвентарь и оборудование? – спросил Джон Фостер.

– После смерти отца оценщик определил их стоимость в четыреста тридцать пять фунтов три шиллинга и шесть пенсов. С того времени мы, конечно, расширились, но будем исходить из этой суммы. Сколько получается вместе с товарным запасами?

– Две тысячи сто семьдесят шесть фунтов шестнадцать шиллингов и восемь пенсов, – ответил Филипп.

Кулсон сосчитал даже раньше, но был так расстроен из-за получившейся суммы, что не мог говорить.

– Ну, а репутация фирмы? – неумолимо продолжал Джон. – Во сколько ты ее оценишь?

– Думаю, братец, это будет зависеть от того, кто купит товар и оборудование. Если это будут люди, которых мы знаем, которым желаем добра, мы могли бы уступить подешевле. Например, если бы желание купить предприятие выразили Филипп и Уильям, думаю, мы с тобой не стали бы требовать с них столько, сколько с Миллеров. – Джеремая упомянул их конкурентов – владельцев небольшого магазинчика, что не так давно открылся у другого конца моста в новой части города.

– Я бы предпочел, чтобы наш магазин перешел к Филиппу и Уильяму, – промолвил Джон. – Но об этом не может быть и речи, – продолжал он, очень хорошо зная, что речь идет именно об этом и что вопрос практически решен.

Все помолчали. Затем Джеремая произнес:

– Так, значит, об этом не может быть и речи?

Он взглянул на молодых людей. Кулсон покачал головой. Филипп набрался духу и сказал:

– У меня есть пятьдесят три фунта семь шиллингов и четыре пенса, которые хранятся у вас, господин Джон. И это – все мое достояние.

– Жаль, – отозвался Джон, и опять все замолчали.

Часы пробили полдесятого. Пора было переходить к завершению дела.

– Брат, а может, у них есть друзья, которые могли бы дать им денег взаймы? А мы предложили бы им необременительную схему, учитывая, что они хорошо работают, как ты думаешь?

Филипп ответил:

– Мне никто не даст ни пенса. Родственников у меня мало, и лишними средствами они не располагают.

– А у моих родителей девять детей, – сообщил Кулсон.

– Подождите, постойте! – воскликнул Джон, сразу став менее суровым, ибо его самого утомила эта холодная, строгая расчетливость. – Брат, у нас ведь достаточно мирских благ, чтобы мы могли распоряжаться ими по своему усмотрению.

Джеремая был немного шокирован столь скорым исчезновением показной твердости. Он обстоятельно затянулся дымом из трубки и только после этого изрек:

– Свыше двух тысяч фунтов – это большая сумма, чтобы выделять ее на благосостояние и благополучие двух юношей, старшему из которых нет и двадцати трех лет. Боюсь, нам придется искать других кандидатов.

– Но ведь не далее как вчера, – возразил Джон, – ты говорил, что предпочел бы Филиппа и Уильяма любому пятидесятилетнему из тех, кого ты знаешь. А сегодня заявляешь, что они слишком молоды.