– Я сво…

Зверь прыгнул, я отшатнулась, а земля – предательница неожиданно ушла из-под ног. И она не оценила моего вокального таланта.

Эх, и почему руки не крылья?

– А-а-а! – от ощущения свободного падения сосало под ложечкой.

Калейдоскоп воспоминаний перед смертью, говорите?

Вранье! Ничего я не видела.

Да я даже подумать толком не успела, как хищник настиг в одно мгновение!

Вот ко мне летела черная кошка с окровавленной пастью, а вот я уже оказалась в крепких объятьях Громова!

Так и знала, что он совсем непрост! Оборотень!

Приземлились мы толчком.

Точнее, на ноги приземлился Даниил, я же обезьянкой цеплялась за этого мужчину. Горячего, сильного и абсолютно голого мужчину!

Ой-ой!

– Цела? – спросил он, поддерживая меня под попу, не забывая ее оглаживать при этом.

Что творится-то, а?

– А? – тело чувствовалось словно бы не своим, зато горячие ладони Даниила обжигали кожу, этот факт не получалось оставить без внимания. Как и то, что я не спешила прекращать беспредел.

У меня шок. Шок-шок-шок, – успокоилась на этом объяснении.

А глаз от Громова все равно не могла отвести.

Видимых повреждений не заметила, но кровью он перемазался сильно. О том, чья она и каким образом оказалась на мужчине, лучше было не думать, начинало мутить.

– Что такое? – прищурился он.

– Никогда бы не подумала, что ты – кот, – выпалила первое, что пришло на ум.

– Почему? – искренне удивился Громов.

И даже забыл натянуть на лицо привычную маску угрюмого бирюка. Его внешность от этого только выиграла, стала еще привлекательнее, а мое сердце проиграло – зашлось, как сумасшедшее.

Шок-шок-шок, помни об этом, Машкова.

Ты пережила сильный стресс. Опять. Адреналин и все дела, вот тебя и качает в эмоциях. Ерунда!

– Мурлыкать не умеешь, – брякнула, не подумав, с каждой секундой все отчетливее ощущая близость наших тел. Жар, синхронное дыхание, касание…

– Барсы не мурлыкают, – фыркнул совсем, как недовольный кот.

– Все коты мурлыкают, – не согласилась я. – Главное, правильно приласкать.

Только когда сказала, поняла, что именно вылетело из моего рта. Громов тоже прифигел: смолчал, лишь тяжелее задышал, да глаз не сводил.

Мне от его взгляда сделалось не по себе. Слишком жарко.

– А ты, значит, в этом знаешь толк? – его вопрос прозвучал одновременно и обещанием, и претензией. Точно Даниил сам не определился еще, злиться или флиртовать.

Зато руки его определились, знали где гладить и как.

Меня прямо молнией шибануло, когда его пальцы оттянули край чулка и погладили  полоску кожи под ним.

С Йоганом и доли таких эмоций я не чувствовала! Рядом с Громовым меня накрывало цунами, голова отключалась, сердце выбивало дикий ритм и дыхание перехватывало! Что пугало до зеленых чертиков перед глазами!

В омут с головой?

Нет, трижды нет! Никогда про меня это не было, а сейчас…

Сейчас программу хорошей девочки словно закоротило.

– Мистер Бом у меня мальчик с характером, приходится использовать разные уловки, чтобы ему угодить, – и голос почему-то охрип, я даже откашлялась.

– Мистер Бом? – Громов хмурился, будто совсем-совсем не рад был меня видеть, но мужское тело явно говорило обратное.

Его приподнятое настроение только колода и не прочувствовала бы! А во мне нет ничего непрошибаемого, кроме упрямства.

– Мой кот, – ответила я и тут же дернулась от очередного касания.

Гад какой! Совсем стыд потерял!

Пользуется, что девушка на грани обморока от ужаса!

Вот сейчас еще минутку выжду, глазки закачу и лишусь… сознания.

То, что руки и ноги этой девушки в мертвой хватке оплели корпус бесстыдника, пожалуй, упустим. Не так важны детали, как суть.

– Так ты кошатница, значит? – ухмыльнулся Громов.

– Со стажем, – и ведь душой не покривила, правду выложила. – Пожалуй, я уже могу твердо стоять на своих двух.

Твердо. Стоять. Да.

Меня накрыло очередной волной удушливого жара.

Язык работал по Фрейду.

Надо было его прикусить. Враг он, этот мой язык.

Даниил позволил мне плавно съехать по нему вниз. Наверняка ведь так сделал, чтобы лишний раз все-все прочувствовала!

Ступни обожгло холодом цементного пола, мне тут же захотелось взобраться обратно на оборотня. Или туфли.

Первого хотелось больше, а второе было предпочтительней, но ни того, ни другого я не получила.

Туфли остались где-то наверху, а объятия обнаженного оборотня чреваты потерей… стыда и совести.

– Как ты здесь охвостился… ох, – прижала ладони к щекам. – Очутился?

– Вообще-то это мой вопрос, – привычно нахмурился Громов. – Спасать тебя уже вошло в мою привычку.

– Хорошая привычка, – пискнула, он совершенно не стеснялся собственной наготы! Еще и приосанился, словно бы позволял мне оценить все. По достоинству. – Отличная просто привычка.

Я отвернулась, усиленно делая вид, что рассматриваю, где мы очутились.

А смотреть особо было не на что. Яма ямой. Глубокая, с цементным полом и стенами, да ржавыми штырями, торчащими по периметру.

Осознание прошло поздно, но прошибло от макушки и до пяток.

Если бы не Даниил, с его звериной силой и грацией, быть мне журналисткой на шпажке.

Горло перехватило от ужасных перспектив, которых мне просто чудом удалось избежать.

Мы заговорили одновременно.

– Спасибо, – просипела я.

– А вот о тебе я такого сказать не могу, – буркнул Громов, утерев предплечьем лицо.

Оборотень одарил меня столь красноречивым взглядом, что под землю провалиться захотелось. А самое главное, сама не поняла, когда и в чем так преуспела.

Такое ощущение, что я ему всю жизнь испортила, вот прямо в эту минуту, когда перестала играть в композицию «обезьянка на пальме»!

Хваленая женская интуиция просто упала в экстазе, вопя, что в данную минуту все-все правильно. И наряд я подобрала очень кстати, и макияж, и прическу… Вон у Громова как глаза блестели, хоть и пытался раздраконить сам себя!

– Чего? – не поняла его нарастающего раздражения.

– В отличие от меня, у тебя имеется препаршивая привычка влипать в неприятности и портить мне расследования! – вызверился оборотень, мою благодарность он просто-напросто пропустил мимо ушей.