— Не зевай и смотри! — прикрикнула на меня Ванда, хотя я и так была само внимание.

Стояла позади хозяйки и ловила каждое её движение, стараясь запомнить всё до мельчайших подробностей.

Вплоть до того, как падает свет на каменный алтарь. Возможно, это и не имеет значения, но пока я запомню, а потом, когда будет благоприятная обстановка, спрошу.

Ванда жестом показала, чтобы я достала аконит из корзины и положила на алтарь. Выполнив всё молча, я отошла на место и наблюдала, как хозяйка начала рвать стебли руками.

Рвала она долго, в полном молчании, не обращая внимание на пот, выступивший на лбу, не заправляя выбившуюся из пучка на затылке прядь волос.

Измельчив траву, хозяйка сжала её в кулаках так сильно, что на руках выступил сок. Ядовитый, едкий, у меня даже в глазах зарябило. А когда я вытерла их платком, то Ванда уже собирала жмых обратно в корзину.

— А как же сок? — решилась спросить я, когда хозяйка поднялась с колен и вытерла руки всё тем же платком, в который некогда собирала дикую землянику.

— Дома изготовим, здесь только первый этап выполнили, а потом сок приготовим и кому надо отдадим. Ещё до заката управимся. Пойдём, в Непроторенном лесу долго оставаться опасно.

Обратно мы возвращались почти в полном молчании. И на меня вдруг накатило такое отчаяние, что хотелось бежать куда глаза глядят, чтобы ноги устали, а после сесть на поляну и заплакать.

Было даже мгновение, когда я на полном серьёзе хотела выкинуть ягоды омелы и отказаться от своего плана.

Кого я хочу в себя влюбить?! К кому так стремлюсь, как мотылёк на свет? К убийце? Какие бы ни были благородные мотивы у Кестера, это его не оправдывает. «А Ванду? А тебя?», — спрашивала я мысленно и не находила ответа.

— Уже почти дома, — произнесла хозяйка, оборачиваясь и пристально на меня смотря. — Что, тошно стало? Это всё она творит, Форин. Заманить тебя к себе хочет.

— Вы так свободно об этом говорите! Не боитесь? Мы ведь в её владениях.

— А чего мне бояться? — усмехнулась хозяйка и поманила рукой, чтобы я подошла ближе. Мы поравнялись,

Ванда взяла меня под руку и пошла тише. Со стороны, должно быть, мы походили на двух приятельниц, вышедших в лес подышать и нарвать свежих ягод.

— Я помогаю ей, она — мне. Всё честно. Травниц Форин не трогает, потому что благодаря моему ремеслу люди ходят в лес. Кто в надежде обрести могущество, кто хочет любовь привязать, иные просто из любопытства. Думают, всему сами научатся.

— А я ей зачем?

— Игрушка новая. Дурманит лесной дух, проверяет стойкость, может, просто хочет пополнить свою свиту новой девушкой. Лесавки — её глаза и уши. Заманивают одиноких путников, их тела потом удобряют лес, дают травам новую жизнь. Так испокон веков было, а если прекратится, то Непроторенный лес отступит, как наш близ Плауполиса. Там теперь и лесавку-то не встретишь.

Пока мы разговаривали, тоска отступила. Словно рука, сжимавшая сердце, истаяла, дышалось снова легко, хотелось жить и любить. Подставлять обнажённые плечи яркому солнцу и тёплому ветру.

И быть любимой.

Уже подходя к дому, мне снова пришла мысль отказаться от идеи влюбить Рысь силой. Но уже совсем по иной причине: нужна ли такая любовь-дурман?

Впрочем, я быстро себя одёрнула. Надо думать о будущем, дорога рано или поздно приведёт нас в Нортингс.

К тому, кто с нетерпением ждёт со мной встречи. Беда в том, что я не знаю, не навредит ли мне она.

А знать хочу. Заранее, чтобы обдумать, стоит ли встречаться. И на каких условиях.

Мысли мои ходили по кругу, прервало эту круговерть только появление в поле моего зрения господина Робинсона, встречавшего нас у калитки. Заложив руки за спину, он ходил туда-сюда вдоль забора и с тревогой посматривал то на солнце, то на дорогу, ведущую в лес, по которой мы и вернулись.

— Он ждёт ядовитый сок к исходу дня, — бросил косой и поспешил в дом, опустив голову и пиная мелкие камни.

Ему тоже было не по себе в лесу.

Ванда кивнула. Мол, идём, делом займёмся.

— Зачем он ему так скоро? — спросила я, стоило переступить порог гостиной и плотно прикрыть за собой дверь. Вряд ли это поможет от прослушки, но мне так спокойнее. — Кого он травить собрался?

— А ты что? — усмехнулась Ванда и снова покачала головой. — В книгах своих только картинки рассматривала? Не знаешь, зачем Слюна Загробного пса Магам надобна? Я вот в твои годы столько не читала, не было ни времени, ни денег, а и то, примечала, слушала свою хозяйку. Мадам Норс была сурова, за любую провинность по рукам палкой била. Но читать меня, пятнадцатилетнюю, она научила.

Я присела на диван, поставив у ног корзину с аконитом. Ванда впервые рассказывала о себе, и мне было до жути интересно узнать, как так вышло, что такую профессию себе выбрала.

То, что в услужение к травнице отдают с началом первой крови, я знала. Это в приюте всем было плевать, как ты станешь на жизнь зарабатывать, им лишь бы деньги отработать, что государство на сирот с магическими способностями выделяет, а как они дальше станут жить, проблема самих девиц.

— Так что притихла? Не знаешь? — вздохнула Ванда, засучив рукава и повязав волосы чистой косынкой. У неё их была целая дюжина: одинаково белоснежные безо всяких опознавательных знаков.

Руки мы с хозяйкой помыли сразу, как пришли. Это первое правило травников: не жалеть щёлочь до общения с травами и после него.

— Аконит помогает расстаться телу с душой, — выпалила я, по рассеянности процитировав первое что на ум пришло. Где-то читала, но вот где, раздери меня подземный мировой червь, не помню!

— Точно. Маги высшего уровня используют ядовитый сок, чтобы на время покидать свою телесную оболочку, — захлопала в ладоши Ванда, словно это было очень забавной шуткой. — Иди помогай, надо растолочь жмых, чтобы соку было в четверть чаши.

— А зачем им выходить из тела? — спросила я спустя несколько минут, в течение которых я усиленно растирала траву пестиком в каменной чаше. Порция за порцией.

— Говорят, силы так можно подпитывать. Но я-то не Маг, не знаю, — был дан мне недовольный ответ, который послужил сигналом. Молчи и работай.

Я так и поступила. Управились мы в две руки быстро. К запаху, чуть терпкому, оставляющему сладость на языке, я быстро привыкла. А когда закончили, хозяйка приказала проветрить комнату и выгнала меня во двор.

Но отдохнуть снова не удалось. Только присела на резную деревянную скамью, как меня позвали наверх. Лично в покои господина Рыси.

— Удивлена, София? — спросил наш доблестный предводитель, лично встретив меня у порога.

Это уже настораживало, конечно, я не настолько была знакома с Кестером, чтобы делать о его нраве далеко идущие выводы, и всё же таким предупредительным и любезным он бывал только когда собирался просить об услуге.