— Ты вот слышишь голоса трав и растений, а я чую, как их скомпоновать так, чтобы пользу принесли. Ну, или вред, это как пойдёт, — улыбка Ванда стала недоброй, кривой.

Спрашивать дальше я не решилась. Пока не время. Но примечать надо.

Составление ядов, это знание дорогого стоит. Страх окружающих и репутация отравительницы даст мне то, чего не смогло дать происхождение — уважение и богатство.

Бежать в Непроторенный лес расхотелось. Надо держаться людей, а не лесных духов.

— Как это вы не боитесь углубляться в лес? Сами говорили, дорога может завести куда угодно, — спросила я Ванду, когда мы вышли на чудесную поляну, полную крупной, спелой земляники.

Хозяйка не разрешила мне собирать её, только есть столько сколько влезет. И я с удовольствием воспользовалась разрешением: дикая земляника сладкая и такая вкусная, что остановиться невозможно.

Я села посреди поляны, отставив корзину в сторону, и принялась поглощать собранные в подол платья ягоды. Их сок испачкает мне одежду, но они того стоят, а вот моя одежда для путешествий — нет. Её, по-хорошему, выбросить надо.

И купить новые платья. Со шляпками. Но сначала я стану богатой и свободной.

— Завести может, но ничего в мире не творится просто так, — ответила хозяйка и, глядя на мою довольную мордашку, засмеялась и села рядом.

Ванда сняла головной платок и нарвала землянику прямо в него, чтобы после спокойно сесть на солнышке и кушать ягоду за ягодой, пока во рту не сделается земляничная каша, похожая на джем.

— Ты пойми, это у людей намерения меняются ежесекундно, а у Форин, да здравствует её лес на долгие века, не так. Поэтому и не моем мы её ягоды, это оскорбит лесного духа. Всё, что даёт эта земля, даётся нам во благо и для Силы.

— И все равно не пойму, где это вы столько узнали? — не унималась я.

Сидела на траве, вытянув ноги, и ела землянику, чей красный цвет напоминал о крови этой земли. Сути леса.

— Я вот ни в одной книги, а я их читала много, такого не встречала.

— Это моя Магия. Рысь, вон, к примеру, может животными повелевать. Алхимов творить, артефакты ему опять-таки подвластны, а здесь его Сила ослабевает. Среди людей, там другое дело, но не здесь, — сказала хозяйка и посмотрела на меня так, будто в её словах был заключён какой-то шифр. Совет, который нельзя произнести вслух.

— Думаете, не стоит мне ехать с ним на Север?

Я склонила голову набок и прислушалась к внутренним ощущениям. «Стоит», — говорили они. Только можно ли им верить?

— Почему же нет? Человеку хорошо среди людей, а здесь Сила другая. Ты с ней не уживёшься, поглотит она тебя, уничтожит всё человеческое. Ничему и никому нельзя отдаваться полностью, — пожала плечами Ванда, смотря куда-то в сторону.

У меня возникло такое чувство, что хозяйка говорит не со мной, а беседует с призраками своего прошлого. Хочет убедить их и себя, что тогда поступила правильно. И что ни о чём не жалеет.

А мой мизерный, но жизненный опыт говорил обратное: иногда стоит рискнуть и пожалеть. Только делать надо с чувством и с умом.

— Я к тому говорю, что слушай всех, кто хочет тебе помочь, — встрепенулась хозяйка, вдруг осознав, что пауза затянулась, а день не бесконечен.

Она встала на ноги, отряхнула подол и взялась за корзину.

— Даже если они только делают вид, что хотят мне помочь? — снова спросила я, наморщив лоб. Все эти намёки, как я от них устала!

Вот хоть кто-нибудь сказал бы прямо: София, хочу от тебя того-то и этого. Впрочем, кое-кто уже и сказал.

Прямо и безо всякого смущения.

А я смутилась. Глупо всё!

— Это не означает, что они тебе не помогут, — ответила хозяйка, посмотрев на меня как на неразумное дитя.

Кажется, она уже начала терять терпение от моей беспросветной тупости. Это как в детской сказке про учёного сома: «Ходит важно, шапку ни перед кем не снимает и намёков тоже не понимает».

Я последовала за Вандой, с сожалением оглянувшись на земляничную поляну. Ягод на ней стало ещё больше, но смотрела я отнюдь не на них.

Посреди залитой солнцем лужайки стояла девушка с распущенными рыжими волосами. На голове у неё был венок из мелких ромашек.

Я даже моргнула, чтобы убедиться, что не сплю. Потом отвернулась и снова посмотрела через плечо. Форин стояла там же, где я её увидела.

Она прижимала к груди букет из розовых цветков олеандра и смотрела так пронзительно, что я почувствовала першение в горле и слабость в ногах.

«Твоя дорога ведёт ко мне, София. — услышала я её голос в голове. Он был завораживающе — певучим. Ноги совсем ослабели и хотели повернуть обратно, усилием воли я заставила себя идти прочь. Вслед за хозяйкой, которая даже ни разу не обернулась. Будто не слышала ничего. — Ты невинна и искусна. Я обучу тебя, как вызывать любовь. И как жизнь отнимать»

— Я не останусь с тобой, — шептала я, отвернувшись от видения, но чувствовала, как в спину смотрят изумрудные глаза лесного духа.

«Ты всем отомстишь. Возвысишься. Все богатства леса твоими будут», — шептала Форин вослед.

Я понимала, почему она так вцепилась в меня: почуял лесной дух смятение в моей душе. Сомнения в тех, с кем я связана дорогой.

Разочарование.

— София, мечтать будешь потом, когда дело сделаем, — донёсся до меня раздражённый голос хозяйки.

Она как раз рассказывала о том, что такое ядовитый сок, и для чего он надобен.

— Планетарное время мы, травники, учитываем мало. Травы сильны сами по себе.

Я кивала и старалась вслушиваться в слова Ванды, заглушив шелест разнотравья. Они все как взбесились разом: устроили перешёптывания, спорили, кому из них я стану служить, когда в лесавку обращусь.

— Вот здесь можно травы собирать? — остановилась, как вкопанная, хозяйка возле ясеня с полусожжённым стволом. Наверное, молния в него ударила, вон как скрючился, бедный.

Или Форин не угодил.

— Нет, в нечистых местах сбор не ведут. Это на кладбищах, в побитых насекомыми полями, на пепелищах, — затараторила я, словно на экзамене была. Да и была, строго говоря.

Разочаровать Ванду я боялась больше всего на свете. Чуть больше, чем перестать интересовать Кестера.

Не знаю, что мне в нём понравилось, наверное, просто льстило, что сам Король мошенников заинтересовался моей персоной. Как женщиной.

— Правильно. А ядовитый сок мы забираем... Почему сейчас, в дневное время?

Вопрос застал меня врасплох. Мне вдруг вспомнились голубые глаза Рыси, и холодом мазнуло по шее. Будто он сам прикоснулся ко мне.

Да что же такое? А ещё говорят, любовная магия — враки! Вот легко поверю, что Кестер приворожил меня. Иначе бы я и думать о нём забыла.