Тут и там замелькали менгиры не из числа «братьев». Каждый, как обычно, обнесли заградительной лентой, что, однако, не мешало туристам использовать их в качестве подставок для кофе и площадок для экстремального селфи.

А потом кто-то из полицейских заметил Чезаре и Каса, и стражи правопорядка чуть ли не кордоном выстроились, расчищая нам путь. И привлекая ненужное внимание. Поэтому вскоре мы от них отделались.

Оставалось преодолеть последний ряд палаток, когда стоявший неподалёку и рассеянно слушавший господина Улафа мужчина в рубашке-поло и классических светлых брюках повернул голову и заметил меня.

– Финварра! Погоди-ка минутку, мне нужно с тобой поговорить.

От удивления я приросла к месту: мэр Санкёр впервые обращался именно ко мне, а не к бабушке. Он приближался с таким решительным лицом, что в голову закралось подозрение: уж не касается ли тема будущей беседы кое-кого на букву «Р». Не могла же Регина через него велеть мне держаться подальше от Ария… Или могла?

– Хорошо, что ты здесь, Виски, – сообщил он, остановившись напротив и кивком поприветствовав таких же удивлённых Нетту и Чезаре.

– Здравствуйте, господин мэр.

Что-то тёплое коснулось моей груди, словно нагретая железная пуговица.

– Твоя бабушка тоже пришла? – Он завертел головой.

– Нет, бабуля, как обычно, осталась дома. Вам она нужна? Могу позвонить. – Я потянулась за сотовым, но он сделал упреждающий жест.

– Нет, хотел поговорить именно с тобой.

– Хорошо. – Я убрала руку, озадаченная ещё больше, и, поскольку время поджимало, поторопила его: – Так что вы хотели сказать?

– Да, хотел… хотел сказать… – Мэр нахмурился, потом неуверенно поморгал. – Хотел сказать, что не помню, выключил ли плиту перед уходом. – Он растерянно умолк. – Пожалуй, мне стоит вернуться домой и проверить.

Нетта и Чезаре вытаращились, но я всё же сумела выдавить:

– Э-э… отличная мысль, сэр!

Мэр Санкёр задумчиво кивнул, развернулся и исчез в толпе.

– Думал, у него целый полк кухарок – по одной на каждый день недели и оттенок настроения, – заметил Чезаре, вновь обретая дар речи.

– Теперь буду представлять мэра порхающим по кухне в розовом фартуке и пекущим для Регины блинчики, – поёжилась Нетта. – Бр-р! Дайте мне это развидеть.

Касинель и Адам уже скрылись из поля зрения, поэтому мы возобновили путь, прибавив шаг. Внезапно из толпы вынырнула Цирцея и взволнованно замахала, чуть не подпрыгивая на месте.

– Виски! Виски, подожди!

С неодобрением покосившись на путавшееся под ногами семейство из Китая, которое щёлкало всё вокруг, включая её недовольное лицо, она почти бегом присоединилась к нам.

– У меня к тебе срочное, совершенно безотлагательное дело! – сообщила библиотекарша, обмахиваясь ладонью и немного запыхавшись.

Цирцея Хук с бусинами пота на лбу и слегка смазанным контуром губ являла собой зрелище не менее сюрреалистичное, чем мэр Санкёр, пекущий блинчики в розовом фартуке. Но поздоровалась я вежливо.

– Если не возражаешь, это сугубо личный вопрос. – Она выразительно посмотрела на Нетту с Чезаре и отвела меня в узкий проход между палатками, где валялись жестянки из-под колы вперемежку с кожурками и мятыми салфетками и пахло сыростью. Положила ладони мне на плечи и, наклонившись вперёд, заглянула в глаза:

– То, что я сейчас скажу, может стать для тебя полной неожиданностью, шокировать, испугать и даже перевернуть всю твою жизнь, но моя святая обязанность как библиотекаря, жителя этого города и члена Совета поступить так, как велят гражданский долг и совесть. Поэтому прошу, нет… требую, чтобы ты выслушала меня очень внимательно и ответила на такой вопрос… – Госпожа Хук поправила очки на переносице и задумчиво моргнула: – Какой из двух эпитетов ярче: «алчущий» или «вожделеющий»?

Кто-то из нас двоих сегодня точно перегрелся, и, судя по лёгкому жжению на груди, это могу быть я.

– Простите, что вы только что ска…

Женщина возбуждённо вскинула руку:

– Погоди, ещё как вариант «алкающий»!

– Вы в курсе, что по закону я смогу читать ваши книги только через семь месяцев?

Беседу прервало звонкое тявканье. К нам бежала Пикси в лёгком клетчатом комбинезоне. За ней по пятам следовала Друзила Гримсен.

– Цирцея! Цирцея! – Пожилая дама выглядела такой же взволнованной, как библиотекарша. – Ты видела Виски?

Нетта с Чезаре направились в нашу сторону, видимо, почуяв неладное.

Госпожа Хук снова повернулась ко мне, но теперь смотрела словно бы сквозь. Окинула пустым взглядом наш закуток, брезгливо задержавшись на валявшемся на земле мусоре, и, к моему величайшему изумлению, произнесла:

– Сама её повсюду ищу.

Друзила Гримсен тоже посмотрела сквозь меня и поджала губы.

– Тогда чего ты здесь торчишь, салфетки считаешь! Нужно скорее найти её!

Все три дамы в считаные мгновения смешались с гуляющими, оставив меня в полном недоумении.

– Что здесь происходит? – осведомилась, приблизившись, Нетта.

– Понятия не имею… – Внезапно до меня дошло, что жжение на груди вовсе не плод воображения. Сунув руку под футболку, я нащупала странно разогревшийся кренделёк. Всё встало на свои места. – Бабушка! Это вполне в её стиле! Мэр Санкёр вспомнил про несуществующее дело, Цирцея Хук сбилась с мысли, а для Друзилы Гримсен я и вовсе превратилась в невидимку. И у всех троих было ко мне что-то срочное.

– Они намекнули, что именно? – уточнил Чезаре.

– Не успели.

– Что бы это ни было, госпожа Финварра не хотела, чтобы тебя вмешивали, – заметила подруга.

– И все трое – члены Совета, – задумчиво протянул Чезаре.

– Значит, осталось только дождаться нападения госпожи Кранах, – поёжилась я.

Тут из-за палаток показались Касинель и Адам и быстро направились к нам. Лица у обоих были одновременно довольными и озабоченными.

– Как насчёт её внука? – по-доброму ухмыльнулся Чезаре.

– Мы были возле «Табуретки»! – возбуждённо сообщил Адам.

– Но имеется небольшая препона, – добавил Касинель.

Я вздохнула.

– Когда же кто-нибудь скажет: весь мир у твоих ног, Виски Финварра, и тебе для этого не нужно даже палец о палец ударять! Так что за проблема?

Охотник сделал знак следовать за ним, и мы вышли к огромному, открытому с одной стороны шатру. Перед ним и под ним суетились люди, поправляя столы и расставляя пластиковые стулья. Операторы настраивали камеры, репортёр в рваных джинсах и классическом пиджаке, позёвывая, брал интервью у женщины, рассказывавшей про рецепт солёных опят, который бережно передаётся в их семье из поколения в поколение, лысый мужчина в костюме-тройке и с микрофоном в руке прохаживался туда-сюда, вперившись в раскрытую бордовую папку.