– Зелёный чай, мёд и немного кардамона.

– Вкусно, – улыбнулась я.

Лев сейчас был такой домашний, уютный. Мне нравилось, как он смотрелся на моей кухне и как хозяйничал здесь. Но у меня оставался один очень важный вопрос, который требовалось немедленно прояснить.

– Почему ты не позвонил?

Он сделал глоток лечебного чая, затем чуть отодвинул от себя кружку, обхватил её ладонями, проводя большими пальцами по ободку. Затем поднял на меня взгляд.

– Я испугался. Решил, что мне лучше прекратить с тобой видеться, потому что я начинаю терять контроль. А это недопустимо. – признался Лев, глядя мне прямо в глаза.

Что за ерунда?

– Тогда зачем ты пришёл сейчас? – его слова ранили очень больно, хотелось убежать, укрыться под одеялом, не слышать. Но я должна была выяснить всё до конца.

– Это сильнее меня. Эта тяга. Я не могу перестать о тебе думать, хочу быть рядом, слушать твой голос, обладать тобой… Надеюсь, ты сможешь простить мою слабость и позволишь быть с тобой вместе?

Лев смотрел на меня с такой пронизывающей насквозь надеждой, как уличный пёс, у которого наконец-то появился шанс обрести дом. Даже если бы и хотела, я не смогла б отказать ему. Но я не хотела. Напротив.

После его признаний я понимала, что будет нелегко. Этот мужчина слишком сложно устроен, чтобы довериться и раскрыться в одночасье. Мне понадобится много времени и ещё больше терпения. Но почему-то кажется, что приз, который я обрету в итоге, стоит всех испытаний.

И самое главное заключалось в том, что Лев мне очень нравился. И я была готова перетерпеть период его раздумий и сомнений. Ведь он хотел быть со мной. А с остальным мы разберёмся позже.

– Хорошо, но… – я сделала театральную паузу, наслаждаясь тем, как вытягивается его лицо. Так. Только б не захихикать, иначе всё испорчу. – Но у меня есть условие.

– Какое? – спросил Лев настороженно.

Ну вот, началось. Я прямо слышала, как бряцают щиты, которые он выставляет перед собой. Но останавливаться и давать ему послаблений я не собиралась. Иначе Лев так и будет всю жизнь прятаться в своей бронированной кожуре.

– Мы станем прикасаться друг к другу.

Выражение его обычно такого мужественного лица было просто непередаваемым. Лев явно не ожидал от меня подобного. И оказался совершенно не готов.

– Прямо сейчас? – спросил он растерянно.

– Да, – моей уверенности хватило бы не только на нас двоих, но на целый город. – Незачем тянуть. Сделаем это прямо сейчас. Я хочу тебя поцеловать.

Он смотрел на меня так, что стало его жалко.

– У тебя есть выбор, Лев. Но для меня недостаточно лишь секса и редких встреч в гостиничном номере. Я хочу большего. Ты можешь рискнуть и довериться мне или продолжить прятаться в своём снежном замке. Решай сам.

Он встал и нервно прошёлся по кухне до окна. Остановился, глядя куда-то перед собой. Затем вернулся и снова сел на табурет. Глубоко вдохнул и выдохнул, словно набираясь мужества прыгнуть со скалы. Наконец поднял на меня глаза, в которых светилась решимость.

– Я согласен, – произнёс он почти шёпотом.

Что ж, ты сделал правильный выбор, Лев. Уверена, ты не пожалеешь.

– Встань, – скомандовала я. И он подчинился.

Я тоже поднялась со своего стула и сделала три шага до мужчины. Несмотря на то, что он возвышался надо мной больше чем на голову, сейчас Лев выглядел испуганным мальчишкой. Он больше не двигался, предоставив мне полный контроль над ситуацией.

Я обхватила ладонями его запястья. Пока через рукава рубашки, я ж не хочу довести его до инфаркта. Пусть привыкнет немного. Даже так, лишь слегка сжимая, чувствовала его бешеный пульс.

Пробежалась пальцами вверх до плеч. Мышцы казались деревянными на ощупь, настолько мужчина был напряжён. Затем переместила ладони ему на грудь. Сердце Льва почти выскакивало из груди.

Потерпи, мой милый, страшно только в первый раз.

Я прижалась к нему всем телом, обхватила руками и положила голову ему на грудь. Кажется, Лев задержал дыхание.

Так мы простояли несколько секунд. Он не шевелился. Если честно, у меня было ощущение, что обнимаю бревно. Эдакого Буратино.

И только ошалевшее сердце, яростно стучавшее по грудной клетке изнутри, не позволяло усомниться, что я прикасаюсь к живому человеку.

Наконец я отстранилась немного и заглянула ему в лицо. Глаза были зажмурены, меж бровей пролегли две глубокие вертикальные складки. Челюсти сжаты изо всех сил, как у питбуля – без рычага не разожмёшь. А ведь я всего лишь обняла его.

Как же он отреагирует на это?

Я привстала на цыпочки и, дотянувшись до его щеки, осторожно прикоснулась к ней губами. И тут же отстранилась.

Лев распахнул глаза с таким видом, словно стены вокруг него ходили ходуном. Я бы сейчас многое отдала за умение читать мысли. Потому что никак не могла понять, о чём думает этот мужчина. А он ничего не говорил, молча смотрел на меня.

– Тебе не понравилось? – против воли в голосе проступили просительные нотки.

– Понравилось, – ответил Лев хриплым шёпотом, всё ещё слегка ошалело глядя на меня.

– Тогда ты быстро привыкнешь, – я сделала слишком резкое движение, отстраняясь от него, и почувствовала, как меня повело в сторону. Я ещё недостаточно хорошо себя чувствую, чтобы проводить такие эксперименты.

– Тебе нужно лечь, – Лев удержал меня за плечи и, приобняв, повёл в спальню.

Он уложил меня на кровать и закутал в одеяло. Я уж испугалась было, что он сейчас уйдёт. Но тут почувствовала, как прогибается матрас позади меня.

Лев прижался сзади, подгребая под себя, обнимая так сильно, что я с трудом могла вдохнуть. Но всё же боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть то, что зарождалось сейчас на этой самой кровати.

Спустя несколько минут Лев расслабился и чуть разжал руки, но по-прежнему не выпускал меня из объятий.

На моих губах мелькнула довольная улыбка. И очень счастливая я погрузилась в сон.

52. Лев и Надежда

Лев

Когда Сергей Грушевский сказал, что Надя заболела, что-то во мне сломалось. Заклинило. Заглючило. Перемкнуло. В голове билась единственная мысль, не давая сосредоточиться на чём-то другом: она одна, ей плохо, возможно, Надя умирает. Не просто же так она не пришла на работу.

Пришёл в себя я уже возле её дома. Сидел в машине и изо всех сил сжимал руль побелевшими от напряжения пальцами. Большого труда стоило их разомкнуть и выйти наружу. Во мне боролись два человека. Один, что привык к упорядоченной жизни, где