Шрифт:
Интервал:
Закладка:
МГБ, естественно, подтянуло свою группу быстрого реагирования с танком, БТР и «зушкой» и в ходе скоротечного боя «ильичёвцев» разоружили. Вязников, правда, сбежал. Впрочем, Митридат настолько густо выделил это слово, что Алексею оставалось только усмехнуться.
В итоге в руководстве сочли это хорошим поводом разогнать наконец казачью «махновщину». Причём не только в Ровеньках, но и далее. Мишка не сказал, куда, но догадаться труда не составило: Сонный с Головным пока воюют и периметр с украми держат, а вот в спокойном, контролирующем переход на границе с Россией Свердловске сидит некий товарищ Рим. И держит мазу. А кто это терпеть будет?
А вот и фиг ты угадал, довольно хохотнул Мишка. Товарищ Гайдай — коммунист, человек опытный и внимательный. Посмотрел, что деется с непослушными, и предпочёл разойтись с Луганском краями. К нему приехали, вызвали за город, потолковали убедительно. Результат: Рим согласился подчиниться центру, сдать бронетехнику, группировку свою отфиксить в состав Народной милиции и выделить из неё отряд на фронт под Дебальцево.
«Есть другие, — многозначительно заявил Мишка. — А сейчас начинается на фронтах замес не по-детски. Уже начался, лучше меня знаешь. А в этих условиях поливать дерьмом руководителя и главнокомандующего — роскошь непозволительная. Либо люди примолкнут и впрягутся в общее дело — вон хоть как Головной, — либо гуманизм будет не про них…»
* * *
В тот же вечер произошло ещё одно событие, как бы вынутое из карусели войны, — но одновременно вкрученное в неё. Вернее, в ту её часть, которая касалась непосредственно Алексея Кравченко.
Мишка позвал его в «Бочку».
— Познакомить хочу тебя кое с кем, — почему-то специально обосновал он это, в общем-то, обыденное приглашение. — С журналистом одним. Он в курсе твоей роли в спасении писателей. Поговорить хочет…
— Эп-па, стоп! — остановился Алексей. — А ты, часом, не забыл, что я военнослужащий? На подобные темы разговаривать без разрешения начальства не имею права. Это ж оперативная деятельность, ты чё?
— Пошли уже! — цыкнул на него Мишка. — Не дурее тебя-то — в оперативной работе понимать! Там и без тебя писатели порассказали уже в Москве. Купил бы уже нетбук себе, замшел совсем уже без Интернета!
«А вот это провал, подумал Штирлиц, — похолодел против воли Алексей. — То-то командир в крайний раз с особой задумчивостью смотрел. Хрена себе, разведчик, о котором в Сетях трезвонят!»
— Тем более не пойду без санкции, — упёрся он.
— Пойдёшь, — вдруг тихо и устало сказал Митридат. — Нужно. И для дела, и для тебя. И не волнуйся — никто идентифицировать тебя не будет. Все всё понимают. И в Сети про вас ничего не сказали. Писателей вежливо, но твёрдо попросили расписывать свои приключения в застенках как хотят, но про освобождение своё ограничиваться фразой: «Были освобождены в результате усилий Народной милиции ЛНР». Без подробностей. Журналист тот, что здесь сидел, тем более промолчит, потому что там вообще началась тайная и запутанная история. Его, кстати, отозвали уже…
Вот блин! Опять он, Буран, оказывается затянут в какие-то секретные игры! Не, точно Мишка его использует!
Тот продемонстрировал обиду в ответ на такое обвинение.
— Я тебе когда-нибудь зла желал? — спросил Митридат, капельку слишком надрывисто. Но сразу снизил тон и голос до нормального: — Лёша, поверь, это нужно. Для тебя. Помнишь, мы с тобой решили раз и навсегда: спиной к спине — и отобьёмся! Вот сейчас как раз надо отбиваться, поверь.
— Кто хоть такой? — буркнул Алексей.
— Не знаком, — пожал плечами Мишка. — Вроде как в командировку приехал. Но мне рекомендовали подвести его к тебе знакомые люди. Не напрямую, конечно…
Да, всё страньше и страньше. Что за шпионские игры?
Прошли молча ещё несколько шагов. Усмешка обстоятельств — дорога к «Бочке» заставила свернуть на улицу, где до нового года Кравченко жил. На автомате он осмотрелся незаметно — обычная-то оглядка вошла в привычку, он сам подчас не замечал, что проверяется. Но тут как-то потянуло осмотреться особо.
— Будет Настя, — проговорил Мишка, заметив движение. — Это чтобы замотивировать. Она нас и подзовёт…
Настя. Вообще-то он не о ней думал. Но Настя — это хорошо. На завтра ему сбивать две группы и отправляться с ними к Дебалю. Сегодня должна была, как утром Куга довёл, открыться движуха на Чернухино, а «Призрак» — должен начать двигаться к Попасной и Троицкому. Такой по крайней мере нарезали вектор Головному, когда его бригаду всё же включили в общие задачи армии. А ОРБ был при всём.
В общем, не лишне было бы с Настей повидаться-попрощаться перед убытием. Извиниться за тот поступок на поминках Иришки…
Дошли до прежнего его дома, и Алексей незаметно скосил взгляд на бывшие свои окна. Затянуты плёнкой, но больше ничего. Ремонта явно не проводилось. Зайти, что ли? А смысл? Остатки вещей его и Ирки ему отдали. Смотреть на разгром? Не хочется. Видел. Пусть лучше та картинка в мозгу останется, когда он прощался с Иркой…
Теперь уже воспоминание о подруге не резануло прежней пилой по горлу. Юркин ли уход заслонил? Война ли сама по себе? На ней ведь это быстро: вчера похоронил, а сегодня новые задачи. И в каждой из них жизнь — цена. И гонка эта по каруселям смерти с жизнью на плечах быстро относит назад уход даже лучших друзей.
Это он понял ещё в Чечне, но особенно ясно ощутил здесь. Тем более что друзья продолжают жить в тебе. Пока ты жив — и они живы.
Вот и крутись — ради себя и их…
А интересно: раз ремонта нет, то сидит ещё, значит, квартирохозяйка его на подвале? У Томича, что ли, спросить? А чего у Томича спрашивать — вот же, Митридат рядом! Следствие-то под ними, под МГБ.
Странно же закрутили его обстоятельства, что вот уже три недели с тех событий прошло, а он ещё ни разу не поинтересовался у ближайшего друга, что там со следствием! Или он потому не спрашивает, что подсознательно… боится? Такие ведь волны вызвала эта история, что оказался он, Буран, под очень недобрым вниманием очень серьёзных сил. И такое ощущение, что силы эти начинают принимать относительно него решения…
Кстати, а что по Бэтмену? Ну, хотя бы официально?
Но ладно, опять не до того. Что там, значит,
