4. К предыдущей проблеме примыкает отсутствие внятной молодёжной политики. Я прежде всего подразумеваю воспитательно-идеологическую работу, хотя в сфере образования, трудоустройства и жилья тоже есть масса проблем. Особенно, конечно, среднего образования, на котором за пределами столичных гимназий и лицеев частенько поставлен крест. Отсутствие какого бы то ни было контроля во многих школах превращает старшеклассников в стаи койотов — и их вины в этом гораздо меньше, чем вины взрослых. Койоты, как вы, наверное, догадываетесь, не имеют мотивации ни к обучению, ни к самоконструированию, ни вообще к человеческому поведению. А потом те, кто должен разрабатывать и внедрять нормальные образовательные установки в школы, обеспечивать их выполнение не только высочайшими распоряжениями, но ещё и реальной работой, всплёскивают руками при просмотре роликов на YouTube с подростковым сексом. Ах, какая безнравственность! Типичная ханжеская тупость: подростковый секс — дело неизбывное, и проблема не в нём как таковом, а в том, что занимаются им по пьяни, а видео выкладывают в Сеть. Так вот, наряду с обычной воспитательной работой, которая, понятным образом, затруднена вследствие экономических причин (уж простите, но не повсеместно ещё процветает наша Россия, не повсеместно), проваливается — или саботируется? — и работа идеологическая. Извините, но «Наши» и всяческие партийные «молодёжки» — это никакие не идеологические центры, а карьеристские сборища, превращающие важнейшее дело — идейное просвещение молодого поколения — в приобщение молодёжи к наиболее отвратительным проявлениям партийной и политической бюрократии, к склокам, показушничеству. В результате вместо искреннего и разумного патриотизма у молодёжи формируется либо пафосно-елейный заменитель, выполняющий сугубо карьерные функции, либо обратный продукт — отвращение к патриотизму как таковому. На эти грабли уже наступал Советский Союз в восьмидесятые годы, когда школьников и студентов подташнивало от прямолинейной и бездарной пропаганды. Если Россия продолжит на них наступать, то в один далеко не прекрасный момент обнаружит, что значительная часть её детей выросла в безразличных предателей или ушлых приспособленцев.

5. Последняя значимая сфера, на которую обязательно следует обратить внимание Владимиру Владимировичу, — это зарождающийся культ личности. Его личности, разумеется. Самое опасное, что этот культ формируется снизу и на среднем уровне. Тематические уроки в школах «Пути Путина»; азбуки и коллекционные куклы Путина; золочёные портреты Путина и «Стихи о Путине»; неприкрытый и, что ужасно, искренний подхалимаж чиновников среднего звена — всё это тревожные признаки «естественного» формирования культа личности. Я прекрасно понимаю, почему Владимир Владимирович не обращает на это внимания: ему представляется, что культ личности не может сформироваться вопреки желанию самой личности и без её хотя бы номинального участия. К несчастью, может. При этом будет очень заметно отделён от самой личности и развиваться станет вокруг её идеализированного образа. Уверен, что масштабы этой проблемы президент себе не представляет: об иконах с Путиным и детских именах Путина и Владипут ему не сообщают. А стоило бы: вообще традиция «не сообщать» о чём-либо руководителю — весьма скверная. Но вернусь к культу. Чем это опасно? Тем, что поддержка массовым сознанием иррационализируется. А это ведёт к подверженности массового сознания манипулированию: оно открывается любому манипулированию и не сопротивляется. Именно в таких условиях в самых различных обществах развивается полноценный фашизм. И то, что объект культа личности будет категорически против подобного развития событий, как и против самого культа, само по себе не притормозит эти тенденции. Их нужно останавливать и препятствовать их возрождению целенаправленно и конкретно.

Таковы основные направления, по которым, на мой взгляд, Путину необходимо особенно внимательно работать, чтобы исключить синдром второго срока и прочие негативные отклонения во взаимодействии политического лидера с обществом. Это необходимо и для того, чтобы в течение ближайшего срока не сталкиваться с помехами в реализации замыслов, чтобы к концу этого срока иметь возможность спокойно принимать решение о том, кто сядет в президентское кресло. Если сохранять его за собой, то подготовленность по вышеперечисленным проблемным направлениям придётся очень кстати. А если передавать преемнику, то тем более! Впрочем, о преемнике — отдельный разговор.

Риски для России и мира с приходом «плохого» преемника: должен ли Путин готовить себе смену?

У некоторых излишне воодушевлённых людей представление о смене власти совершенно детское. Им этот процесс кажется исключительно простым и беспроблемным. А что такого? Ну, поменяли. Один ушёл, другой пришёл. Или 450 ушли, 450 пришли. Обычная механика, ничего сверхъестественного. Такие люди страсть как любят приводить в пример нам, постсоветским дикарям, какой-то обобщённый виртуальный «Запад»: вот, дескать, посмотрите, как во всех странах «Запада» смена власти — это обычный, повседневный, ничем не примечательный процесс, этакая технологическая пересменка. Отчего же у нас-то так всё время трясёт и отчего неразумный народ всё время приговаривает: «А если не он, то кто же?» А пример-то ведь, мягко говоря, некорректный. Это ж в каких-таких странах «Запада» повседневно меняется власть? Может быть, в Великобритании с её регулярными скандалами? Или в США Трампа «повседневно» выбирали? Или, может, в Германии, где Меркель удерживается при власти такими усилиями, что будь они «повседневными», от них лопнуть можно было бы? Нет, если в государстве существует политика как отдельная сфера деятельности, а не просто механическая, чуть ли не машинная перетасовка кадрового состава государственных институтов, то смена власти — это всегда в той или иной степени стресс для системы.

Поэтому ничего специфически российского в том, что выборы лидера становятся потрясением для общества и государства, нет. Специфику можно усмотреть разве что в том, что именно президентские, то есть лидерские выборы становятся наиболее значимым, пиковым политическим всплеском; есть страны, где эта значимость смещена на выборы парламентские и связана с конкуренцией партий. А сама взрывная, «землетрясенческая» значимость высших выборов абсолютно логична, поскольку результат влияет на жизнь всей страны. Был бы у нас президент фигурой номинальной, зиц-президентом, тогда бы всё спокойно проходило. А от российского президента реально зависит не только судьба России (это не пафос, это факт), но и судьбы мирового политического устройства: можно тысячу раз повторить, что сегодня Россия — не мировой лидер и всячески от них отстаёт, но объективная реальность такова: с Россией вынуждены считаться все «мировые лидеры» и не в состоянии принять без оглядки на её позицию ни одного значимого решения. Вопреки позиции — да, могут; но это будет совершенно не то же самое, что принимать решение, не вспомнив о России. А решение, принятое вопреки российской позиции, даст совершенно иные (по сравнению с согласованным) результаты. В общем, факт в том, что смена власти в России и даже её переподтверждение электоральным способом — событие, влияние которого распространяется далеко за российские границы.