— Понимаю.

— Нет!

— Прекрати! — опять повышаю голос. — Хочешь сказать, что тебя бы устроил вариант, в котором ты для меня кобель? Серьезно?

— Но я не хочу быть тем, кто я есть! тем, кого…

— Тебя обманули, подставили! — смахиваю слезу с щеки.

— Хватит!

— Ах, вот так?! — перехожу в атаку, потому что попытки оправдаться перед Матвеем не сработают.

И мягкий тон тоже усугубит ситуацию, и он воспримет его не за мое желание быть с ним ласковой и понимающей, а за жалость, которая сейчас для него будет ядом.

— Вот значит как? — делаю шаг к нему. — Я, как твоя жена, ничего не должна знать, да? Но, — тычу в его сторону пальцем, — но Пастухов у тебя в курсе всего! И он даже не друг тебе!

— Он мужик, Ада!

— Вот оно что! Я, значит, за тебя замуж вышла, дочь тебе родила, отдала свою юность и красоту, но жирный урод все равно заслужил больше доверия, чем я? — зло смеюсь. — Прекрасно! Просто прекрасно!

Матвей меняется в лице, и я замечаю то мужское недоумение, когда расцветает при неоправданных женских претензиях.

— И я уверена, что ты своему ненаглядному Юрочке помог бы и с переездом!

— Чего?

— А я опять побоку! — отвечаю, всплеснув руками. — Сама, Ада, ищи грузчиков, сама с ними договаривайся, сама на них ори, чтобы они не разбили твою любимую вазу!

— Да ты мне даже не сказала, что переезжаешь!

Сработало.

Вот оно женское оружие. Напасть, укусить, перевести тему и устроить скандал.

— Да что мне тебе говорить?! — взвизгиваю я. — Ты мне даже привет по видео не передаешь! Смотришь злыднем, рожи мрачные корчишь! Оно мне надо эти гримасы видеть и тебя о чем-то просить?! Юре ты, поди, такие рожи не корчишь! Он же мужик! Дружбан! Братан!

— Да я уже понял, что он тебе не нравится!

Все. Матвей переключился на мою провокацию. Решил, что я его жалею? Да щас! Никаких сюси-пуси с ним. Он же мужик. Ему этого не надо. Ему подавай от жены мозгоклюйство тупыми скандалами и обидами.

— Ты считаешь меня какой-то дурой! Думаешь, сунул туфельки и я все? Все растаяла? Забыла, как ты мне по телефону отвечал?

— Нормально я отвечал!

— И ты даже не спросил, как я смогла так быстро найти квартиру! Кто мой риелтор!

— Ада!

— А вдруг я бы напоролась на какого-нибудь маньяка? А? Или на грузчиков-маньяков?

— Да ты не просила найти грузчиков!

— Да обо всем тебя надо просить! — я продолжаю закручивать гайки. — Может, надо было на колени упасть? Я — твоя жена! Ясно?! Я не должна ни о чем тебя просить!

— Позвонить могла?! — кажется, я слышу, как закипают мозги в черепе Матвея.

— Чтобы опять услышать твое унылое и презрительное “да, Ада”? — вскидываю бровь. — Ни “привет” тебе, дорогая! Ни “как дела”! Ты даже с секретарем так не разговариваешь!

Матвей медленно выдыхает, сжимает переносицу и закрывает глаза.

— И вот что это? — едко интересуюсь я. — Ты опять намекаешь, что я дура? Что я тебя достала? Что я истеричка?

— Да твою ж мать…

— Не смей еще и мать мою сюда привлекать! Она, может, и стерва, но не смей!

А теперь самое время обиженно ретироваться. Покачиваясь на неустойчивых каблуках и путаясь в полах пальто, я дефилирую к машине.

Ныряю в салон и громко захлопываю дверцу, чтобы показать Матвею, что я серьезно оскорблена.

— Мам? — Лиля оглядывается и вытаскивает наушник. В глазах паника. — Все в порядке.

— Да, — выдыхаю. — Я нашему папочке немного мозги вправила.

— И ты ему не сказала, что ты…

— Нет, — приглаживаю волосы. — Не посреди трассы такое говорить. И подожди чуток, его еще надо помариновать. И сам виноват, — смотрю на Барона, который зевает во всю свою зубастую пасть, — я и тебя выдрессирую. Будешь мне тапочки приносить.

Барон едва слышно поскуливает и уши прижимает.

— А ты как хотел? — откидываюсь назад и прикрываю глаза. — Жизнь она такая. Суровая.

Глава 52. Я займусь твоим шкафом

— Сейчас приедем, Лиля, — говорю я, когда мы заезжаем во двор дома, в котором я сняла квартиру, — шкафчик передвинем в моей комнате?

Недоуменное молчание, и я продолжаю:

— Стоит не там, где надо.

Кажется, даже в глазах Барона пробегает недоумение.

— А где должен? — осторожно спрашивает Лиля.

— Надо бы его в другой угол, — невозмутимо говорю я. — Пока он пустой надо передвинуть.

— Ты собралась посреди ночи передвигать шкаф? — мрачно спрашивает Матвей.

— Да мы тихонечко. По чуть-чуть.

Машина паркуется у фонаря рядом с детской площадкой, и я говорю:

— Ну, спокойной ночи.

Треплю Барона за уши и выхожу из машины.

— Пока, па, — вздыхает Лиля и выныривает за мной. — Мам, какой, блин, шкаф?

— Я тогда не усну, — важно дефилирую на тонких каблуках прочь.

Лиля тяжело вздыхает, плетется за мной, и у крыльца нашего подъезда мы слышим громкое:

— Стоять!

Мы с Лилей оглядываемся. К нам шагает злющий Матвей, а рядом с ним прихрамывает Барон, который в любопытстве озирается по сторонам.

— Что? — приподнимаю я бровь.

— Шкаф! — отвечает он, всплеснув руками. — Шкаф буду двигать! Посреди ночи!

— Да мы сами справимся, — пожимаю плечами

У Матвея рожа выражает “да что ты говоришь, моя милая и бесконечно любимая женушка?”.

— Матвей, уже поздно.

— Ага, и я про то же, — несколько шагов до нас — Но тебе ведь приспичило.

Барон согласно ворчит на своем собачьем языке, но потом отвлекается на бордюр, который увлеченно обнюхивает.

— Тебе шкаф надо двигать, — Матвей встает передо мной. — И если я сейчас уеду, то ты ведь не оставишь великие планы на перестановку.

— Нет, не оставлю.

— Тогда пошли двигать шкаф. Может,