Марина, безусловно, относилась к женщинам, очень сильно недополучившим секса за свою жизнь. Это не значит, что у нее было мало мужчин. Скорее напротив. Просто женщины такого типа имеют некое собственное представление о сексе и всегда ждут от него большего, чем он реально может дать. Они мысленно чуть ли ни молятся на секс, редко упускают возможность соблазнить мужчину, а потом его винят в том, что снова недополучили внимания, эмоций или наслаждения. Такие чаще всего пару раз за жизнь действительно имели невероятный, очень запоминающийся секс, и это воспоминание не отпускает их, манит, заставляя искать и пробовать снова и снова, в надежде приблизиться к пережитому однажды идеалу. Этим грех не воспользоваться.

– Мне не приходилось таких встречать, – соврал Ковалев, не моргнув глазом.

– Их полно! – убежденно ответила Марина. – Просто, ввиду распространенности всяких табу, сексуально раскрепощенная женщина вызывает порицание общества. В этом беда. Женщина хочет, но, боясь порицания, вынуждена сдерживать себя и маскироваться.

– Честно говоря, я не очень понимаю эту проблему. Сам я далек от табу и могу говорить о чем угодно, адекватно оценивая ситуацию и человека, а не обвиняя его огульно.

– Это вам так только кажется!

Ковалев доел и отодвинул тарелку.

– Почему кажется? – Он пожал плечами. – Себя я отлично знаю. Про других не всегда можно говорить с уверенностью, но в себе я уверен.

– Говорю же, вам кажется. Вы так уверены, потому что наверняка просто с таким не сталкивались. – Она убрала тарелку в мойку и на время затихла, чтобы провести Ковалева по коридору, мимо комнаты дежурного.

– С чем не сталкивался? – решил выяснить Ковалев, снова оказавшись в каморке и присев на кушетку.

– С откровенными предложениями от женщин. Ну… Я не знаю. Как бы вы отреагировали, если бы, к примеру, я вам предложила без всяких отношений, прямо здесь и сейчас заняться сексом?

Ковалев хмыкнул. У женщины в глазах мелькнула тень разочарования.

– Да, согласен, это было бы неожиданно, – произнес он. – И приличия потребовали бы отказаться от этого и перевести разговор на другую тему.

– Видите! Я права.

– По всей видимости, да. Но говорю… Не в моем случае. Во-первых, я не сторонник табу. Во-вторых, я слишком долго воздерживался, чтобы от такой возможности отказаться. В-третьих, мы, когда только затронули эту тему, я, признаться несколько позволил себе пофантазировать… Но вы правы. Большинство мужчин действительно отшатнулись бы. Они отшатнулись, а я, признаться, расстроился.

– Из-за чего?

– Из-за того, что вы в качестве аргумента дискуссии использовали то, что я всегда мечтал услышать от женщины. Но, боюсь, это все же миф. Одно дело – умозрительно представить женщину, которую вы описали, совсем другое…

– Я не описывала. И это не умозрительная женщина. Я сама всю жизнь лукавила и скрывала свое желание, именно из опасений быть неверно понятой или прослыть гулящей. То есть я говорила о себе.

– То есть, если бы не общественные нормы, вы бы могли сами предложить заняться сексом понравившемуся незнакомцу? – уточнил Ковалев.

– Ну, я же вам предложила.

– Но это же не всерьез. Так, аргумент в споре.

– Почему не всерьез? Вы, когда сказали о проблемах медицинского характера, мне сразу захотелось проверить.

– Что?

– На что способны мои руки, к примеру. Могу ли я вас излечить одним их наложением на больное место.

– А если я приму предложение попробовать силу ваших рук?

– С удовольствием вам ее продемонстрирую. Правда хотите?

– Конечно! – Ковалев состроил восторженное выражение на лице, хотя он ожидал большего.

– Пару минут подождите тогда, я руки помою.

Она, вложив в движение всю грацию, на которую было способно ее тело, далекое от модельного совершенства, выскользнула за дверь. Ковалев глянул на часы. Двадцать минут прошло. Не рекорд, но тоже нормально.

Марина вернулась и спросила:

– Свет выключить или оставить?

– Лучше выключить, если можно, – попросил Ковалев, хотя ему было совершенно без разницы.

Марина щелкнула выключателем, прильнула к нему и потянулась к молнии на брюках, но в этот момент кто-то настойчиво постучал в окно.

– Кто там? – недовольно спросила Марина.

– Капитан Витухин. Я сегодня дежурю по части, жена велела узнать, нет ли объедков для собаки.

– Нет, – ответила Марина. – Отходы уже увезли.

– А ты одна? Чего свет погасила?

– Не погасила, – соврала Марина, тут же приняв общественные табу, от которых минуту назад так активно открещивалась. – Включала смартфон в розетку, наверное, автомат выбило. Сейчас гляну.

– Ты смартфоном обзавелась? Кто подарил? Я ревную!

– Тьфу на тебя, жеребец! – пробурчала Марина. – Одно на уме. Сейчас, подожди.

Он придвинула губы к уху Ковалева и виноватым голосом добавила:

– Придется его впустить, а то он весь гарнизон на уши поставит.

– Кавалер? – уточнил Ковалев, отметив про себя, что такие вещи о стукачах должен бы знать давно.

– Ну, пару раз у нас было.

– Понятно.

У Ковалева не было ни малейшего желания встречаться с Витухиным, да и вообще с кем-то, кто его знал лично, но прятаться от собственного стукача в подсобке или шкафу, пока он будет шпилить повариху, это уж вообще за гранью.

Марина выждала время, делая вид, что сбегала включить атомат в электрощите, затем попросила Ковалева включить свет, а сама открыла Витухину дверь.

– Привет, капитан, – высунувшись из каморки, поприветствовал его Ковалев.

Тот словно на столб налетел от удивления.

– Вы? Тут?

– Мобильник разрядился, – объяснил Ковалев. – Воткнул зарядку, а тут бац, свет погас.

– А… Понятно, – промямлил Витухин. – Ладно, я тогда пойду. А, нет! Максим Константинович, у меня для вас есть важная информация! Узнал вечером, когда заступал на дежурство. Точнее, узнал утром, а вечером уточнил.

– Ты меня запутал совсем, – укорил его Ковалев. – Пойдем пообщаемся, раз уж пожаловал.

– А, да. Марин, пока! В следующий раз как-нибудь заскочу.

Ковалев с Витухиным покинули столовую и двинулись по дорожке, ведущей к аллее славы. Место ночью было совершенно безлюдным, только слепые глаза бюстов таращились в темноту.

– Что у тебя? – деловым тоном спросил Ковалев.

– Вы представляете, сегодня утром я, совершенно случайно, встретил сержанта Еремеенко.

– Охрененная новость, дорогой мой! – не скрывая сарказма, произнес Ковалев. – Поздравляю.