же это в сто раз легче, чем таскаться туда-сюда с тыщами тонн гребаного дерьмища. В итоге фермеры платят за то, чтобы их дерьмо вывозили на свалки. Часть его попадает в водные артерии. Часть разбрасывают по окрестным полям в качестве эдакого суперудобрения. С годами это дерьмо постепенно проваливается под землю, и сверху разбрасывают новый слой, который утрамбовывает нижний и превращается в толстую корку куриного дерьма, которая останется здесь навечно.

Вот подошва кроссовки Дилла надавила на конкретный фрагмент дерьма. Этот кусочек, по неведомым биологическим причинам чуть более плотный, чем бо́льшая часть здешнего дерьма, обошел окружающие его массы и провалился. Он продолжал проваливаться все глубже и глубже, сантиметр за сантиметром, сквозь прочее дерьмо, и это длилось дни, месяцы, годы, пока наконец кусочек не добрался до грунта, который был в этих местах еще до фермы Грина. Отсюда ничтожно маленький кусочек дерьма начал свое медленное историческое – а затем и постисторическое погружение. Пока Земля вращалась, планеты двигались по своим небесным дорогам, а люди создавали цивилизации и разрушали их, кусочек дерьма со скоростью одна сотая миллиметра в единицу времени уходил все ниже под землю, притягиваемый гравитацией, пока не вырвался на свободу в каверну грунтовых вод. Потом он просочился сквозь мягкую грязь, опустился на дно и продолжал двигаться дальше, протираясь сквозь третичные отложения, мел, уголь. В конце концов, в один прекрасный день этот восхитительный кусочек крепко-накрепко застрял на уровне палеозойской эры, его клеточный состав воссоединился с предками и отпечатался окаменелостью в подземной породе.

А высоко над дерьмом, в неспокойном небе, звезды были единственными объектами, которые человек способен видеть, но не в состоянии разрушить. Люди могли разрушить лишь их видимость, и они это делали, точка за точкой, звезды потихоньку гасли над планетой, приглушенные человеческим светом. Но там, где расследователи находились в ту ночь, все-таки еще можно было задрать голову и увидеть немного звезд, что Дилл и сделал, прежде чем вошел в птичник № 4.

* * *

В птичнике № 4 были клетки улучшенной конструкции. Дилл нырнул в один из проходов. Проходы эти были похожи на комнату смеха, клетки, клетки, насколько хватит глаз, столбики бесконечной регрессии, которые к тому же раздваиваются, и второй этаж ничем не отличается от первого. Первые ряды были пустыми и грязными, двери клеток болтались раскрытые, пыль летала в воздухе, как последствие ядерного холокоста, транспортные ленты продолжали тарахтеть, взвизгивать, крутиться. Ощущение было такое, будто бродишь по развалинам заброшенного города или только что выбрался из дымящегося вулкана, и сам воздух вот-вот убьет тебя, потому что скапливается в легких. В дальнем конце птичника расследователи грузили последнюю четверть птиц. С ног до головы покрытые пометом и перьями, они кашляли, футболки были разодраны, на шеях и руках – кровь. Уцелевшие в катастрофе.

– Все? – спросил один, с ввалившимися глазами.

– Почти, – ответил Дилл.

Он потрепал его по плечу и бросил в подставленную ладонь пакетик орешков. Побежал по коридору в птичник № 5.

А Буааак? Она-то где была все это время? Она ушла. Несколькими часами раньше расследователи, там, у банкира, оставили ворота птичьего выгула открытыми. Но одна лишь Буааак оказалась достаточно смелой, рассеянной или сумасбродной, чтобы засветло выйти наружу, пока остальные испуганно жались друг к другу. Она вспрыгнула на забор, перескочила через него в соседский двор и рысью побежала прочь. Когда закатилось солнце, она крепко спала, сидя на дереве.

Дилл вошел в птичник № 5, птичник бесклеточного содержания. Там царил хаос. Башню клеточных батарей опрокинули на землю, птицы, конечно, были покалечены, расследователи орали, дело шло к драке. Центр гигантского птичника почему-то залило водой, и расследователи перемещались по крышам вольеров. Они пели, спрыгивали вниз и перескакивали с островка на островок, как в мюзикле. На другом конце птичника Дилл заметил расследователя с повязкой на глазу, тот катился по проходу на тележке, размахивая черной рубашкой, будто флагом. “Я хозяин этого города”, – орал он.

Дилл преградил ему дорогу, выставил перед собой ладони.

– Что у нас по птицам? – спросил он.

Расследователь расставил руки и замахал ими, как крыльями.

– Птицы улетели в прошлом году.

И покатился дальше.

– А ну слезь немедленно! – крикнул Дилл ему вслед.

Последний птичник, под номером шесть, тоже был бесклеточным. Птицы выбежали из вольеров и бегали по решетчатым полам. Расследователям крепко от них досталось, руки и шеи были окровавлены. Их можно было принять за представителей древнейших культур: на лицах боевая раскраска, головы обвязаны тряпками, руки – как гигантские крылья. Вокруг метались птицы, в тусклом свете плясали тени.

– Кто тут главный? – потребовал ответа Дилл.

Один из расследователей, по-стариковски согнувшись, указал вверх и медленно кивнул.

Дилл удивленно задрал голову.

– Потолок? – спросил он.

Расследователь помотал головой.

– Бог? – догадался Дилл.

Расследователь поморщился.

– Кто же тогда?

Расследователь приглушенно просипел:

– Небо.

Но на следующий день Буааак стало одиноко. Курицы – существа социальные. Она стала бродить по улицам, наткнулась на нескольких кур – небольшую группу так называемых домашних птиц (домашними их окрестили люди просто потому, что куры живут во дворе рядом с домом). Она стояла за забором и заглядывала внутрь, но не могла пробраться в их загончик. Владелица кур (хотя на самом-то деле невозможно владеть другим живым существом) вышла и сказала: “Так-так, что это у нас тут?” – и заманила Буааак внутрь листиком салата и кукурузными зернышками. Буааак, горделиво покачиваясь – не дура, но все-таки польстилась на кудрявый ромэн, – вошла к птичнице во двор.

Дилл вышел из птичника и повернул было обратно к Аннабел. Остановился. По ту сторону дороги, идущей через ферму, стоял птичник № 7, более старый и стоящий особняком от остальных. Птичники № 7 и № 8 освободили от кур на прошлой неделе, и они были пустые – так было отмечено в записях Кливленд, и Аннабел это подтвердила, но… Дилл вдруг засомневался. Ведь он все-таки был профессионалом. Дилл побежал через стриженую лужайку и темную дорогу к птичнику № 7 и распахнул дверь. По тишине внутри он сразу понял, что кур внутри нет. Прошел к куриной территории, старомодным батарейным клеткам. Машины молчали, транспортные ленты стояли неподвижно, вентиляторы не работали, клетки были открыты и вычищены, разве что изъедены ржавчиной. Пустота была окончательной, как гильотина. Он вышел.

За седьмым птичником располагался птичник № 8 – он выглядел старее седьмого, настоящий антиквариат. Не надо, конечно, тратить время. Но…

Дилл перебежал через поле и открыл дверь. Он мог поклясться, что слышит гул оборудования. А потом – нет, только не