– Неправда, Володя. Я не подавала тебе никаких надежд.Я честно сказала тебе в первый же раз: мне нужно понять, освободилась ли я оттебя. И ничего другого.

– Значит, я неправильно тебя понял.

– Значит, неправильно.

– Но ведь ты скучала по мне, ты сама говорила об этомпо телефону.

Настя почувствовала, что смертельно устала. Она устала отпоисков маньяка. Она устала от Соловьева и от этого бесцельного разговора,который ни к чему не приведет. Она понимала своего бывшего возлюбленного,каждое его побуждение, каждую мысль, словно видела его насквозь. И прекраснознала, что речь идет не о любви, а о самолюбии. Ему хочется приручить ее, взятьна короткий поводок. Много лет назад она первая отступила, поняв, что он ее нелюбит. И в его глазах это выглядело так, будто она его бросила, хотя оннаверняка испытал огромное облегчение, когда это случилось. То, что он легко сэтим смирился и не стал ее удерживать, на самом деле означало только одно: онрад был избавиться от нее. Это он ее бросил, а не она его. И Настя считалаименно так. Но Соловьев, судя по всему, так не думал, во всяком случае сейчас.Теперь он хочет отыграться хотя бы перед самим собой. Пусть бросила, но прошломного лет – и пришла сама, приползла чуть не на коленях. С годами он утратилинтерес к легкой добыче, ему хочется завоевать ее – взрослую, сильную,самостоятельную, и гордиться собой. Владимир Соловьев, она знала, был из тойпороды людей, которые любят не партнера как такового, а себя в романе с этимпартнером. Он мог бы увлечься нищей бродяжкой, кормил бы ее и одевал и любилсебя в этой ситуации за свое благородство, щедрость и оригинальность выбора.Ему необходимо было любоваться собой, это было и раньше, но сейчас сталоособенно заметным.

Когда явился Свалов, Настя облегченно вздохнула. Слава богу,можно попрощаться и уходить. При постороннем молодом человеке ВладимирАлександрович не стал задавать настойчивых вопросов о том, когда Настя сновапоявится, и это ее вполне устроило.

– Ну, рассказывай, – сказала она, когда машинаСвалова выехала на шоссе. – Сколько домов осмотрел?

– Как – сколько? – удивился Геннадий. – Все.

– Все семнадцать? – недоверчиво переспросилаНастя.

– Конечно.

Она провела у Соловьева два с половиной часа. Получалось,что Свалов тратил на каждый коттедж меньше десяти минут. Это никуда негодилось.

– Ты хоть понимаешь, что это несерьезно? – злоспросила она. – Представитель уважающей себя фирмы не может осматриватьдвухэтажный дом за десять минут. Мы должны были сделать все это в три-четырезахода, подробно расспрашивать жильцов обо всяких мелочах. Но самое главное –мы должны были собрать сведения о тех, кто не хочет страховаться, выяснитьпричины их отказа. Ты хотя бы это сделал?

Свалов угрюмо молчал, не отрывая глаз от дороги.

Понятно. Ничего он не сделал. Хотел побыстрее скинуть с плечзадание и рвануть на свободу по своим делам.

– Завтра придется приехать еще раз. И в понедельниктоже, – спокойно произнесла Настя, решив нотаций не читать и выволочки неустраивать.

– Да сколько же можно с этим возиться! –раздраженно ответил он. – Преступник выявлен, а вы вместо того, чтобы егозадерживать и раскручивать, заставляете меня тратить время неизвестно на что.На ерунду какую-то.

Настя не хотела с ним ссориться, поэтому решила бытьпредельно вежливой и миролюбивой.

– Ты же был вчера на совещании и все слышал. Мнеказалось, мы все договорились, что задерживать Черкасова рано, пока мы не нашлиместо, где он держал и продолжает держать мальчиков. Если ты с этим несогласен, то почему промолчал вчера? У тебя была возможность высказаться. Давайсейчас обсудим твои соображения.

– Нет у меня соображений, – буркнулГеннадий. – Время жалко попусту тратить. Я свою основную работу совсемзабросил с этим вашим Черкасовым.

– Ну потерпи еще немного, – мягко попросилаНастя. – Поверь мне, дело того стоит.

Когда она вернулась на Петровку, все в ней продолжало кипетьот негодования и злости, хотя она сдерживалась изо всех сил, чтобы не показатьэтого. Неужели действительно поколение грамотных и преданных делу сыщиковвымирает, а на смену им приходят вот такие, как Свалов, равнодушные и думающиетолько о себе? Ведь Гена далеко не глуп, он способный парень, и мозги у негоработают нестандартно, иначе он не смог бы догадаться проанализировать титры вчетырнадцати фильмах. Он мог бы стать хорошим оперативником, по-настоящему хорошим,если бы захотел. Но ему это неинтересно. Зачем он вообще в милицию пошел?

* * *

Геннадий Свалов очень хорошо знал, зачем он пошел в милицию.В тот год, когда он закончил школу, в один из московских милицейских вузовразрешили наконец принимать абитуриентов, не служивших в армии. Поскольку в этовремя уже шли боевые действия в Карабахе, идти в армию с риском оказаться налинии огня Свалову совсем не хотелось. Когда он перешел на третий курс,экономические реформы в стране достигли того этапа, на котором стала очевиднойбыстро растущая потребность в юристах, специализирующихся на гражданском праве.И Геннадий составил план, в соответствии с которым он будет углубленно изучатьправовое регулирование вопросов, связанных с недвижимостью, после окончания вузапоработает в милиции, пока не выйдет из призывного возраста, а потом рванет награжданку и устроится юристом в риэлторскую фирму. Поскольку работа в уголовномрозыске в рамках указанного плана являлась для него вынужденной, временной и, вобщем-то, неинтересной, то ничего удивительного, что все свободное (илицеленаправленно освобождаемое) время Свалов посвящал тому делу, которое должнобыло стать делом его жизни – сделкам с недвижимостью. Он подвизался сразу втрех фирмах, составляя для них различные договоры и консультируя их по вопросамзаключения сделок. Разумеется, и деньги за это он получал немалые. Но временина углубленное юридическое обслуживание все-таки не хватало, и Геннадий ужеприсмотрел себе другую должность в милиции, более удобную с точки зрениясвободы маневра. Он собрался переходить в кадровый аппарат, где суббота ивоскресенье были действительно выходными днями, не говоря уж о том, что ирабочий день заканчивался в шесть вечера, а не утром следующего дня. Иначальника его удалось уговорить, правда, с большим трудом, но удалось. Сейчасс практической работы отпускают неохотно, преступления некому раскрывать.Вопрос о переходе старшего лейтенанта Свалова в другую службу был практическирешен, и начальник отдела сказал, что приказ об откомандировании будетподписан, как только Геннадий закончит работу по убийству, которую он вел всоставе бригады совместно с сотрудниками ГУВД.

Все было бы ничего, если бы не одно обстоятельство. Геннадийв этом году еще не был в отпуске. И в соответствии с договоренностью с одной изфирм отпуск свой он намеревался провести по-деловому, хотя и не без приятности.Речь шла о выезде в страну, в последние годы интенсивно превращающуюся нетолько в международный курорт, но и в центр бизнеса, и фирма, в которой подрабатывалСвалов, собиралась заключить там ряд сделок на покупку земли под последующеестроительство. Выезд представителей планировался на середину мая, и билеты ужебыли куплены, поскольку Геннадий клятвенно заверил, что к этому моменту сможетоформить отпуск. Однако для того, чтобы этот отпуск получить, необходимо было вобязательном порядке успеть перейти на новую работу. Кадровика могут отпуститьотдыхать практически в любое время и с любого момента, а с оперативным составомэтот номер проходил редко. Стало быть, последовательность действий была такой:быстро закончить работу в бригаде, привезти с нового места работы запрос наоткомандирование, схватить обходной листок, в течение дня решить все проблемы,«протолкнуть» подписание соответствующего приказа в окружном управлении и вГУВД, дождаться приказа о назначении на новую должность и тут же написатьрапорт на отпуск. И на все про все – меньше месяца, а в начале мая еще ипраздники. То есть времени совсем не остается.