Свалов был человеком шустрым и оборотистым и сделал ужезаранее все, что нужно, чтобы прохождение документов и приказов шло бездополнительных задержек. Но вот работа в бригаде… Она все тормозила и ставилапод угрозу возможность выезда за рубеж для заключения сделок. А подводить фирмуох как не хотелось!

Генерал Руненко полковника Гордеева не любил, в том смысле,что не чувствовал себя в его обществе психологически комфортно. Он уважалВиктора Алексеевича за деловые качества и бесспорный профессионализм, но когдаэтот пятидесятипятилетний невысокий круглоголовый крепыш появлялся в кабинетеРуненко, у генерала возникало такое чувство, будто ему предстоит сдаватьэкзамен. А экзаменов он со школьных лет терпеть не мог. Гордеев то и делопреподносил ему сюрпризы, иногда приятные – в виде неожиданно быстро инетрадиционно раскрытых громких преступлений, а порой и неприятные, как вотсегодня. Хотя, похоже, сам Виктор Алексеевич этого еще не знал.

Сегодня в первой половине дня состоялся брифинг с участиемруководителей Главного управления внутренних дел Москвы, на которомприсутствовал и генерал Руненко. И на брифинге случилось нечто из ряда вонвыходящее, после чего Руненко имел крайне неприятный разговор с начальством.Теперь ему предстояло выяснить у Гордеева, как такое могло произойти и что вообщевсе это означает.

– Виктор Алексеевич, – начал Руненко, стараясьдержать себя в руках и говорить негромко и спокойно, – почему я ничего незнаю о деле еврейских мальчиков?

По лицу Гордеева было видно, что удар попал в болезненнуюточку. Однако стойкости полковника можно было позавидовать.

– Потому что я тоже ничего об этом не знаю, –ответил он, глядя прямо в глаза генералу.

– А я надеялся, что вы дадите мне разъяснения, –заметил Руненко, против воли начиная закипать. – Согласитесь, не очень-токрасиво получается, когда журналисты на брифинге задают руководству ГУВДвопросы, а руководство проявляет полную неосведомленность. Может сложитьсявпечатление, что мы просто не владеем ситуацией и не знаем, что происходит внашем городе.

– Я не понимаю, о чем идет речь. В нашем производстведела о еврейских мальчиках нет, – твердо сказал Гордеев.

– Ах нет?! – взорвался генерал. – Значит,нет? А кто такой Черкасов, которого разрабатывают ваши сотрудники? Да таксерьезно, что привлекли к работе оперативников из округа, пустили за ним«наружку». Что вы мне голову-то морочите?

– Черкасов – гомосексуалист, который подозревается всовершении тяжких преступлений на сексуальной почве. При чем здесь еврейскиемальчики? Товарищ генерал, вас кто-то дезинформировал.

– А то, что те тяжкие преступления, которые вашЧеркасов совершал на сексуальной почве, направлены на еврейскихмальчиков, – это так, тьфу? Этот момент можно опустить? Я отказываюсь васпонимать, Виктор Алексеевич. Зачем вы пытаетесь ввести меня в заблуждение?

– Прошу прощения, товарищ генерал, нет никакихдоказательств, связывающих Черкасова с детьми из еврейских семей. Черкасовподозревается, но, подчеркиваю, только подозревается, в похищении и убийствеОлега Бутенко, но Бутенко – русский. Я не понимаю, откуда взялось всеостальное.

– Очень интересно. Вы не понимаете. Черкасов, как яузнал от журналиста, присутствовавшего на брифинге, подозревается в убийстве неодного Бутенко, а девяти юношей. Да, Бутенко – русский, а остальные восемь –евреи. Вы хотите об этом умолчать? Вы пытаетесь подтасовать факты? Объясните жемне, что происходит, в конце концов. Почему такое страшное преступлениескрывается от руководства ГУВД, почему оно до сих пор не на контроле? Что высебе позволяете?

Генерал выпустил пар и успокоился. Разумеется, он былразгневан, потому что выглядел на брифинге, а потом в кабинете начальстваполным идиотом, не имеющим представления о том, чем занимаются его подчиненные.Но, зная полковника Гордеева не один год, он понимал, что дело тут не вхалатности и разгильдяйстве. Гордеев ничего просто так не делает, не такой ончеловек, чтобы держать что-то в секрете, не имея на то веских оснований.

Да, основания эти у Гордеева были, в этом Руненко убеждался,слушая неторопливый рассказ полковника. Для Черкасова, судя по всему, главнымбыла внешность, а то, что мальчики с такой внешностью сплошь оказывалисьевреями, – просто несчастное стечение обстоятельств. Если какому-нибудьсумасшедшему нравится внешность туркменских девушек, то он совершаетпреступления не против женщин этой национальности, а против женщин сопределенным типом лица. И здесь то же самое. Но это только одна сторонамедали. А ведь была и другая, гораздо более серьезная. Дело предано огласке, иГУВД обязано отреагировать.

– Почему вы не задерживаете Черкасова? – спросилон, когда Гордеев закончил свои разъяснения.

– Нам нужно найти место, где он держал похищенных. Безэтого мы ничего не можем ему предъявить. Только кражу.

– Что, наши прославленные сыщики разучились работать сзадержанными? Навыки ведения допроса полностью утрачены? Как вестивнутрикамерную разработку – тоже благополучно забыли? – нехорошоусмехнулся генерал. – Или вы ждете, когда он соберется еще кого-нибудьпохищать, чтобы взять его с поличным и не мучиться с доказыванием? Вы хотьпонимаете, что произойдет завтра? Завтра в газетах появится сообщение о том,что в городе идет охота на еврейских детей, а правоохранительные органы сидятсложа руки и молча взирают на этот кошмар. Более того, эти органы, оказывается,даже не в курсе того, что происходит. Это будет завтра. А послезавтра знаетечто случится? Не знаете? Так я вам скажу. Послезавтра найдется умник, которыйобвинит в этом коммунистов, припомнив сталинские антиеврейские репрессии ибрежневский антисемитизм. Коммунисты, которые никакого отношения к этому неимеют, станут возмущаться и требовать сатисфакции от обидчиков и решительныхдействий по разъяснению ситуации от нас. Они станут утверждать, что все это –гнусные инсинуации главного соперника по предвыборной гонке. Выборы на носу,скандал будет – не приведи господь. И никому вы никогда не сможете объяснить,почему Черкасов до сих пор ходит на свободе. Виктор Алексеевич, не испытывайтемоего терпения. Через час доложите мне о задержании Черкасова, пока катастрофане разразилась. Вы меня поняли?

– Я понял, – холодно ответил Гордеев. – Но япрошу вас предоставить мне право самому решать, когда наиболее целесообразнопроизводить задержание. Я считаю, что еще рано это делать. Если вы назовете мнеимя этого сверх меры осведомленного журналиста, я сделаю все возможное, чтобы сним договориться. Я объясню ему, почему не нужно печатать эти сведения.

– Да там полный зал был журналистов! – сновавскипел Руненко. – Спрашивал один, а слышали-то все! Вы что, собираетесьвсем им рот заткнуть? Короче, Виктор Алексеевич, обсуждать тут нечего. Черезчас Черкасов должен быть задержан. Это приказ.

– Товарищ генерал, я настаиваю на своей позиции, –жестко сказал Гордеев. – Вы должны понимать, речь идет о мальчиках, которыееще живы и которых нужно найти. Это не моя прихоть и не упрямство, это здравыйсмысл и нормальное человеческое сострадание. Возможно, они больны, онинуждаются в помощи, и, если Черкасов сам не приведет нас к месту, мы можемискать его так долго, что, когда найдем, – будет уже поздно.