Такой персонализированный уход может показаться сложным и затратным. Но в действительности учреждение, в котором живет Рэндалл, обнаружило: это самый эффективный способ справляться с ним и с его деменцией. С верной комбинацией приемов, сигналов и отвлекающих моментов сотрудники могут искупать, накормить и успокоить Рэндалла. И все это намного быстрее, чем если бы они целенаправленно прошлись по списку физических потребностей, проигнорировав растущий дискомфорт и особое восприятие постояльца. Несомненно, персонализированный уход в большей степени совпадает с видением тех, кто его осуществляет. Когда сиделок побуждают узнавать каждого постояльца как личность, снижаются уровни выгорания и стресса и появляется ощущение цели в жизни.

Рассмотрев эти примеры, вы можете сказать: «Что ж, конечно, все хотят хороший уход, но это слишком дорого». Но мы обнаруживаем, что настоящие затраты кроются в помощи, которая осуществляется исключительно на основе науки об управлении и систематизированных знаний. Как выяснилось, когда дело касается старческого слабоумия, качественный персонализированный уход дешевле. Рентабельность является прямым результатом его эффективности. По мнению сиделок и их руководства изо всех четырех стран, более индивидуальный уход за людьми с деменцией экономит время. Когда общая культура в учреждении более спокойная и миролюбивая, а скандалы предотвращаются, постояльцы реже болеют и у них появляется меньше пролежней. Вся система работает лучше.

«Акцент смещается с задания на человека, — сказал нам один из администраторов. — Если вы сумеете построить отношения с постояльцами, то им станет лучше. Возможно, будет меньше выходок. У них повысится качество жизни, и воцарится покой. Тогда нам станет проще, и мы будем работать быстрее».

Для подобного сдвига нужно полностью перевернуть свои представления о времени и затратах. «Новая эффективность» в уходе за пациентами со слабоумием целиком зависит от места и контекста. Ее нельзя свести к абстрактным правилам или придать масштаб. Поскольку в мире нет другого Рэндалла, отсутствует и стандартное решение для его поведения. Сегодня специалисты по уходу делятся специфическими знаниями о постояльцах по старинке. Эти советы и рекомендации пишутся на листочках для заметок или на досках либо просто сообщаются в разговоре. Так сотрудники облегчают друг другу работу. Можно придумать и другие способы распространения этих индивидуальных сведений о проживающих, основанных на опыте. Ведь они имеют огромное значение. Особенно в связанных с уходом ситуациях, когда старики легко пугаются или впадают в беспокойство. Потрясающий потенциал новой технологии не в том, что она ускоряет стандартные процедуры, а в том, что позволяет поддерживать персональный уход. Другими словами, сиделкам нужно придерживаться тактики выяснения того, как повлиять на конкретного постояльца, и последующей адаптации ухода. А не ратовать за все более быстрое, но единообразное воздействие на пожилых людей.

Во многих ситуациях, хотя и не во всех, человеческий интеллект по-прежнему наиболее эффективен для решения ситуативных задач. Его результативность основана не на знании, которое можно подстроить под разные условия, а на глубоком понимании частных случаев.

82-летнего Уэнделла Берри можно считать американским достоянием. Десятилетиями он живет на ферме и занимается сельским хозяйством на одном и том же участке в Генри Каунти. Помимо этого мужчина преподает в своей альма-матер — Кентуккийском университете. Ему принадлежит более 40 художественных, научно-популярных и поэтических произведений. В 1980-х годах с крыльца своей фермы Берри мог напрямую наблюдать, как меняется ландшафт американского сельского хозяйства. В 1985 году он написал пророческое эссе под названием «Зачем нужны люди?». Пересказ его идей послужит прекрасным эпилогом для нашего приключения осмысления.

В своем эссе Берри прослеживает ускоряющуюся урбанизацию и выхолащивание американской сельской жизни и общества. Он обращает внимание на слово, которое экономисты используют в отношении массы людей, привыкших трудиться на фермах, — «постоянно безработный». Те из них, кто специализируется на сельском хозяйстве, подчеркивают: это наименее эффективные производители. Берри пишет: «Сегодня сотни фермерских семей теряют свои хозяйства ежедневно. А экономисты продолжают говорить, что эти люди заслуживают провала… все остальные только выиграют от этого».

Знания фермеров и работа, которую они выполняли, теперь уничтожены всевозможными комбинациями техники и химикатов. Некоторые называют это вытеснение триумфом сельско-хозяйственной науки. Но Берри волнует, что произойдет со всеми людьми, попавшими в категорию бесполезных. «Можно ли говорить о моральном износе, или устаревании, человека? Неужели такие у нас теперь социальные цели?» — недоумевает он.

В 1980-х годах Берри говорил главным образом о фермерских знаниях и труде. Но спустя 35 лет мы можем сказать то же самое практически о каждом занятии. Сегодня сферы деятельности «белых воротничков», включая бухгалтерский учет, рентгенологию, юриспруденцию, журналистику и торговлю акциями, находятся под угрозой. Причем не меньшей, если не большей, чем рабочие сферы: сельское хозяйство, вождение и производство. В 2013 году исследователи из Оксфордского университета предположили: в течение следующих 20 лет машины смогут заменить людей на половине работ в Штатах.

Возможно, эти и другие статистические данные преувеличены. Но, без сомнений, общие информационные системы и роботизация важны для нашей жизни и будущего. Нельзя не отдавать дань развитию, улучшающему жизнь и делающему ее более осмысленной. Но что станет со всей мудростью, которая неразрывно связана с каждой из исчезающих профессий?

Обширные знания кроются в небольших, но важных событиях, происходящих в наших мирах каждый день. Мы игнорируем эти сведения ценой будущих благополучия, продуктивности, безопасности и духовной пищи. Когда я вслед за Уэнделлом Берри спрашиваю: «Для чего нужны люди?», — то не призываю отказываться от алгоритмов и машинного обучения. Меня не охватывает ностальгия, и я не призываю вернуться к прошлой практике. Это не попытка скрыться на островке, свободном от техники. Когда я спрашиваю: «Для чего нужны люди?», — то не предполагаю однозначного выбора «или… или…». Напротив, напоминаю, что культура, застывшая под чарами точных наук, утратила свою суть. Когда мы ставим технологии и их решения превыше всего, то перестаем видеть динамику и нюансы. А ведь эта способность отличает человеческий интеллект в наивысшем проявлении. Ставя технологии над собой, мы перестаем обобщать данные из других источников. Упускаем продолжительную эффективность, которая берет начало в целостном подходе, а не в оптимизации.

Главное, повторяя мысль Уэнделла Берри, я спрашиваю: почему в Западном мире, и в особенности в Америке, вовлеченность в исследование культуры стала синонимом бессмысленной роскоши? Почему изобразительные искусства, поэзия и музыка оказались баловством или хобби по выходным? Почему просмотр пьесы или поход на концерт стали привилегией снобов, а чтение романа — пустой тратой времени? Искусство, как мы предполагаем, подходит в качестве рода деятельности только немногим везунчикам. «А что с практическим результатом, с финансами?» — спрашивают люди. Часы, потраченные на чтение или слушание музыки, не оплачиваются. Серьезные стихи и строгие теории обсуждают только дамы за обедом. Отдых с книгой — это мое личное время, совсем не продуктивное.