Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Какая-то другая болезнь делает человека плохим? Например, болезни почек, печени, сердца или, не дай бог, рак?
– Нет. Человек не виноват в том, что его органы больны. Он не может это контролировать. Это большая беда. И таким людям можно только посочувствовать.
– Вот и серотониновый дефект и депрессия не делают вас плохой. Вы не должны себя за это винить.
– Знаете, за те дни, что я здесь нахожусь, я пришла к выводу, что причина моих панических атак и психического расстройства вовсе не в смерти бабушки. Этот удар просто стал для меня последней каплей. И от этого осознания мне становится стыдно… Начало положил мой разрыв с бывшим мужчиной, как бы глупо это сейчас ни звучало…
– У большинства людей хватает сил принять только собственный опыт. Те, кто не знают по себе, что такое тревога и депрессия, не могут понять, что это на самом деле и как сложно с этим справляться. Вас легко выбить из колеи. К тому же на вас постоянно оказывают давление окружающие. События прошлого, которые нанесли психологическую травму, оставляют свои отпечатки, и с ними надо что-то делать. Да, конечно, есть люди, которые когда-то, условно, были королями помойки, а стали звездными миллионерами, но это не про вас. Все люди разные: у нас разные темпераменты, и каждый справляется со своими проблемами по-своему. Каждому человеку нужно свое время, чтобы пережить травмирующую ситуацию. Кому-то хватит недели, кому-то месяца, а кому-то потребуются годы, и это нормально. Не надо упрекать себя и равняться на других. Так же, как после физической травмы один восстанавливается очень быстро и через месяц уже бегает как ни в чем не бывало (про таких еще говорят, что на них все заживает, как на собаке), а другому для реабилитации требуется намного больше времени, потому что у него иные физиологические особенности организма. То же и с душевными травмами. Есть женщины, которые сегодня расстались с мужчиной, а через день о нем уже и не вспоминают. Такая женщина ни в коем случае не будет плакать и страдать: завтра забудет, кто он такой, а послезавтра найдет другого. И так может повторяться несколько раз. У нее такая психика. А вы тяжело переживаете разрыв. И вы не можете пока задумываться о других отношениях, потому что рана от недавнего разрыва еще открыта. Она не зажила, и каждое событие, которое причиняет вам боль, возвращая к тем воспоминаниям, снова сыпет на нее соль. Вы не должны винить себя за это. Вы в этом не виноваты!..
После сеанса я весь день думала о своей личной жизни, точнее, о ее отсутствии. В голове роились навязчивые мысли о мужчине, и они превращали мою жизнь в ад, не давая впустить в сердце новые чувства, потому что для них там просто не было места… Я не могла шагнуть вперед и попробовать снова, несмотря на то, что мое сознание искренне этого хотело. Я оказалась в ловушке собственных страхов. Они давно взяли надо мной верх, а боль регулярно напоминала о себе, на корню уничтожая зачатки идей о построении новых отношений, чтобы не допустить повторного провала.
Я не привыкла проигрывать и чувствовать себя беспомощной. А Никита дал мне возможность насладиться этим состоянием сполна. И теперь каждый раз, вспоминая, что мне пришлось пережить, я воздвигала кирпичную стену между собой и миром мужчин. Зачем снова обрекать себя на страдания и становиться уязвимой, когда можно убегать от эмоций, прятаться за прошлыми неудачами и бередить старую рану? Это намного проще, чем позволить себе рискнуть и снова выйти в реальный мир; строить отношения с живыми людьми, а не создавать иллюзии в своем воображении; заново учиться любить и открывать свое сердце для других чувств; оставить то, что давно пора забыть, и дать себе шанс побороться за светлое будущее – со своей гордыней, независимостью и страхом снова оказаться в плену страданий…
Я была готова сделать этот шаг: отпустить чувство вины и простить нас обоих. Я больше не хотела стоять на берегу, наблюдая, как у окружающих меня людей жизнь бьет ключом: создаются новые пары, происходят значимые события – все идет своим чередом, пока я зализываю свою кровоточащую рану. Она давно уже покрылась плотной коркой, только я не хотела себе в этом признаваться, обвиняя во всем неудачный опыт.
Вечером в холле царил настоящий хаос: на диване плакала навзрыд новая пациентка, девушка лет двадцати; вокруг столпился народ; прибежала медсестра – началась суета.
– Я не могу быть похожа на твою маму! Почему ты вечно сравниваешь меня с ней?! – истерически кричала она в телефон.
Я поспешила ретироваться в другой конец коридора – участвовать в этой сцене у меня не было никакого желания. Теперь я понимала, что когда человеку по-настоящему больно, ему не нужны свидетели терзаний. Я вспомнила, как до последнего сдерживалась, чтобы не разрыдаться на людях, и только дома, за закрытой дверью, давала волю эмоциям. А то, что происходило в больничном коридоре, больше напоминало театр одного актера. На секунду мне показалось, что девочке просто не хватает внимания и она старается заполучить его всеми возможными способами.
В двадцать лет нам кажется, что мы – центр Вселенной и весь мир должен крутиться вокруг нас. Я сама была такой лет десять назад: истерические рыдания, громкие фразы, вызовы скорой помощи и стая подруг с «Корвалолом» и носовыми платками. С возрастом необходимость драмы отпадает. Мы стараемся показаться сильными, стойкими, этакими железными леди, которым все ни по чем. А потом сами становимся заложницами такого поведения: подавленные чувства все равно рвутся наружу и проявляются в виде болезней и нервных срывов.
– Там Галина так душевно поет, – Настя вышла из душевой и устроилась рядом со мной.
– Тише, – шикнула я. – У нас тут трагедия вселенского масштаба. Так что спрячь свою ухмылку.
Я привязывалась к этой девушке с каждым днем все сильнее. Настя стала для меня не просто соседкой по палате, но и настоящей подругой, с которой мы понимали друг друга с полуслова. Она оказалась одной из тех людей, с которыми я чувствовала родство душ. Я тянулась к ней, и это было взаимно. Меня восхищала ее жизненная стойкость, открытость и потрясающее чувство юмора, которым она всегда поднимала мне настроение. То, что мы
