– Будем искать среди знакомых родителей? – спросила я.

К тому моменту мы уже сидели в машине, но уезжать Владан не торопился.

– И среди знакомых тоже, – кивнул он.

Остаток дня и вечер мы потратили на беседы с друзьями семьи Моргуновых. К близким друзьям добавили не очень близких, а потом и просто знакомых и коллег. Все весьма охотно с нами общались, как видно, считали своим долгом помочь в расследовании. Появление на пороге частных сыщиков их совсем не удивило – о наших визитах предупреждал Моргунов и просил помочь. В том, что полиция найдет убийцу, большинство из опрошенных нами сомневались, и намерение родителей Юли обратиться к нам считали вполне разумным или хотя бы понятным.

Близкие к семье люди считали Юлю «сложным ребенком» и говорили, как было непросто найти с ней общий язык. Другие опрошенные называли Юлю очаровательной девочкой и были уверены, что она стала жертвой маньяка. Они даже вспомнили о найденном незадолго до этого трупе молодой девушки, который, безусловно, свидетельствовал, что в городе появился этот самый маньяк. Я по большей части помалкивала, наблюдая за тем, как ловко ведет беседу Владан. Ни одного прямого вопроса, но необходимые ответы он получал с удивительной легкостью. Я-то знала, что его интересовало: общие знакомые, к жизни которых Юля проявляла интерес. Не изменилось ли их поведение в последнее время, и не встречался ли кто с Юлей вне стен ее дома. В ворохе сведений, которые с готовностью на нас высыпали, не оказалось ни одной зацепки, ничего мало-мальски подозрительного или способного хоть немного насторожить.

К вечеру я чувствовала жуткую усталость и раздражение оттого, что удача где-то заблудилась. В офис мы вернулись в половине девятого. Владан, в отличие от меня, был настроен оптимистично, но, провожая меня к машине, вдруг сказал:

– Поживи пока у отца.

– Зачем? – нахмурилась я и тут же пожалела об этом.

Вопрос был излишним, учитывая недавние эсэмэс. Владан просто хотел быть уверенным, что со мной ничего не случится.

– Хорошо, – поспешно кивнула я. – Ты домой?

– А куда еще? – вроде бы удивился он.

– Маринка за весь день не звонила ни разу, – заметила я. – Наверное, все еще сердится.

– Вообще-то она отходчивая. Ладно, пока.

Он махнул рукой, дождался, когда я отъеду, и свернул во двор. Насчет Маринки он прав. Ругались они отчаянно, но и мирились быстро. При мысли о том, что последует за очередным примирением, я тяжело вздохнула. Почему бы им, в конце концов, не разойтись? Маринка могла бы найти себе мужчину, который на ней женится, она родит ему ребенка и…

Тут я против воли подумала о папе и чертыхнулась. А что, если этим самым мужчиной действительно станет мой отец? Услышал Бог мои молитвы – и нате вам… Иногда мечты сбываются, но совсем не так, как мы того желали… Если папе она нравится, я с этим ничего поделать не могу. И не хочу. Ну да, Маринка в роли подруги отца восторга не вызывает, но моих восторгов никто и не ждет. На самом деле важно только, как сам папа к этому относится. Я ведь ждала его понимания, когда в моей жизни появился Владан. И папа, хоть и скрепя сердце, со мной согласился. Теперь моя очередь.

Звонить отцу и сообщать о своем визите я не стала, о чем вскоре пожалела. На подъездной дорожке возле гаража, куда, открыв автоматические ворота, я въехала, стояла машина Забелина. Я подумала сдать назад и сбежать, пока не поздно, но такое поведение, пожалуй, будет выглядеть глупо. Особенно учитывая тот факт, что папа об истинной причине нашего развода даже не подозревал и считал, должно быть, это блажью девицы с неустойчивой психикой. И мое бегство будет тому безусловным подтверждением.

– Переживу, – буркнула я, выходя из машины, имея в виду присутствие Забелина и рассчитывая, что продлится оно недолго и бывший скоренько отчалит.

Я вошла в дом и крикнула еще с порога:

– Папа, это я!

Папа появился из гостиной, и я поневоле отметила: выглядит он отлично. Под ложечкой почему-то засосало. Оказывается, я эгоистка и хотела, чтобы папа принадлежал мне безраздельно. А он, между прочим, не только отец, но и просто мужчина, у которого есть своя жизнь.

– Привет, котенок, – сказал он, обнимая меня. – Рад тебя видеть.

Я его поцеловала, думая при этом: Маринка мечтает о детях. Правда, она мне об этом не говорила, но какая женщина в ее возрасте о них не мечтает? Выйдет замуж за отца и нарожает мне сестер и братьев. А почему бы и нет, кстати? Большая семья – это здорово. Отцовской любви хватит на целую ораву ребятишек. И на меня. Папа еще ни на ком не женился, а я уже почувствовала себя брошенкой. Наверное, поэтому и вцепилась в него покрепче, вызвав некоторое недоумение.

– Что-нибудь случилось? – спросил папа, заглядывая мне в глаза. Он вечно за меня боялся. Вот и сейчас в голосе напряжение и даже страх.

– Нет. Просто соскучилась.

Он улыбнулся, обнял меня за плечи.

– У меня Валера в гостях.

– Я видела машину.

– Ужинать будешь? Людмила Константиновна что-то оставила.

Я кивнула и заглянула в гостиную, где в кресле сидел Забелин перед шахматной доской, стоящей на журнальном столе.

Увидев меня, приподнялся и помахал рукой – с легкой грустью и намеком на затаенное страдание в глазах. Иногда бывший вызывает едва ли не восхищение своей способностью прикидываться. Прирожденный лицедей! Жаль, что не пошел в актеры. Перед папой он неутомимо разыгрывал один и тот же спектакль: брошенный муж, который так и не понял, в чем его вина, и вопреки всему продолжал любить и надеяться. Из-за этого папа наверняка чувствовал себя виноватым и старался бывшего всячески поддержать, чем Забелин умело пользовался. Хотя и твердил мне: отец, точнее, его поддержка, ему давно без надобности. Но либо врал, либо просто ловил кайф от всей этой игры. По мне, так вполне мог, ибо я считала бывшего извращенцем.

– Привет, – буркнула я и прошла в столовую. Разогрела ужин, заверив папу, что сама со всем справлюсь и он вполне может вернуться к шахматной партии.

Я не спеша ела, рассчитывая нескоро присоединиться к мужчинам, и очень надеялась, что к тому моменту папа уже выиграет и Забелину придется нас покинуть. Надо сказать, Валерка отцу всегда проигрывал, но лишь после долгой борьбы, чтобы папе было интереснее.

Создавалось впечатление, что бывший старался изо всех сил, тем более что он каждый раз повторял: «Когда-нибудь я вас обыграю». Папа по доброте душевной пытался ему в этом помочь, но Забелин тут же начинал артачиться: «Я хочу выиграть у достойного противника сам!» После этих слов Валеркин рейтинг в глазах отца рос как на дрожжах. Долгое время я тоже попадалась на эту удочку, пока вместе с жуткой правдой не открылось и все остальное. Бывший просчитывал каждый свой шаг, мог мастерски прикинуться кем угодно, при этом притворство его отнюдь не тяготило, напротив, вызывало удовлетворение. В такие минуты он наверняка мнил себя гением, а всех остальных считал недоумками. Мне очень хотелось открыть папе глаза. Но рассказать об истинной причине нашего развода я опасалась, а без этого все мои слова о Валеркиных качествах воспринимались бы как навет обиженной бог весть на что бабы.