Арго и Урия всё так же спокойно висят, поджав ноги. Я мысленно завидую их стальному прессу и нейлоновым мышцам. Шелена забросила ноги на перекладину и прижалась к ней всем телом. Дана перебросила руки через жердь и повисла на изгибах локтей, поджав ноги. Других мне разглядеть сложнее. Перекладина опять несёт нас вниз. Несколько шариков достают до моей икроножной мышцы. Боль ожога раздирает кожу. Я вскрикиваю. Делаю усилие и подтягиваю себя выше, пытаясь захватить балку локтевым сгибом. Наконец мне это удаётся. Слышу вскрик Даны. Вероятно, шарики достали и до неё. Через несколько минут всё стихает, и балки застывают неподвижно. Меня переполняет злоба по отношению к Тоду. Сложно, что ли, было предупредить о таком испытании?

Спрыгнув на пол, я несусь в его сторону. Опалённую ногу жжёт. В голеностопах боль, пробивающая до коленей.

– Ты совсем идиот?! – ору я во всё горло. – Придурок!

– Да угомонись ты! – пытается заткнуть меня Тод.

– Угомонишься ты, – я с размахом бью его по руке, в которой он держит пульт. Устройство выпадает из его пальцев и падает на пол. Отколовшийся кусочек корпуса отлетает в сторону. На мгновение маска ярости застывает на лице Тода. Его кулаки сжимаются.

– Давай! Можем подраться! Мы не на работе! – кричу ему я. – Здесь же все равны!

– Я не буду с тобой драться, – внезапно спокойным голосом произносит он.

– Нет, я хочу тебя избить!

– Вряд ли ты на это способен!

– Но я хотя бы попробую, – я замахиваюсь и бью ему в плечо. Он почти не уворачивается.

– Почему ты не дерёшься?! – я гневно толкаю его руками. Он удерживает равновесие. – Дерись! – ору я как сумасшедший.

– Трэй, Тод, что случилось? – в зал влетает Раварта.

Её голос немного приводит меня в чувство.

– Идиот! И трус! – наконец, громко говорю я. – Я бы так даже с крысами не поступил.

– Извини, – выдавливает Тод.

– Нет!

Мне хочется сказать ему что-то обидное и колкое, но я понимаю, что это бессмысленно, всё равно что пытаться убедить верхушку Корпорации не производить генно-модифицированные овощи и фрукты. Раварта смотрит то на меня, то на Тода. Она явно выискивает на мне следы повреждений, и не сразу замечает два пятна от ожогов на ноге.

– Мне правда жаль. Я не думал, что ты будешь так долго разбираться в обстановке, – произносит Тод.

– Ах, ещё я же и виноват! Долго разбирался. Ты, наверное, как из утробы матери вылез, сразу во всём разобрался, – не удерживаюсь я.

– Не смей упоминать о моей матери, – внезапно изменившимся голосом жёстко отвечает Тод.

Раварта растерянно смотрит на нас обоих.

– Если ещё раз такое повторится, я уйду из восстановления. Я сдержал своё обещание. Издевательств по отношению к себе я не потерплю. И играл по правилам, честно, – твёрдо произношу я.

– Ты даже не представляешь, что с тобой могут сделать экономическая полиция или землекопы, – произносит Тод чуть более спокойным голосом. – Я лишь пытаюсь подготовить тебя к обороне. Они точно тебя ни о чем предупреждать не станут. И играть по правилам не будут. Пара ударов и ожогов – пустяки по сравнению с пытками в башне.

Раварта кидается ко мне, видимо, опасаясь, что не заметила еще каких-то повреждений. Пока она прикасается ко мне, в моей голове вновь начинает властвовать рассудок. В глубине души я понимаю, что Тод прав, но от этого его действия не перестают выглядеть для меня как подстава и издевательство.

Раварта просит меня сесть на скамейку и куда-то убегает. Затем возвращается и принимается растирать мазью мои ожоги. Боль, которую я до этого почти не чувствовал, сперва усиливается, а затем постепенно стихает. Алекс и Абиг пытаются травить анекдоты, чтобы отвлечь меня.

– Извини ещё раз, Трэй, я обещаю, что больше так не буду поступать, – подойдя к нам, Тод протягивает мне руку. Помедлив несколько секунд, я всё-таки принимаю её. Он здоровый и гордый, но не глупый – мысленно заключаю я. Я несильно пожимаю его руку. – Рад, что мы все равны, – внезапно говорит он. Помолчав, я киваю.

Раварта приносит нам сэндвичи, и мы принимаемся их уплетать. Я забываю обиду. Это свойственно моей психике. Обижаться – это слишком энергозатратно для нервной системы, я бы даже сказал, глупо и неоправданно, но это вовсе не означает, что надо всех прощать и тут же вести себя с обидчиками как ни в чем не бывало. Это мне кажется ещё более глупым и безрассудным.

После перекуса Тод ещё около часа рассказывает о принципах действия линейного оружия. Он поясняет, что полиция раскладывает такие орудия на границах вокруг одиннадцатого периметра, в некоторых частях леса, там, где особенно много желающих собирать ягоды и грибы. От Тода я узнаю, что есть разные виды линейного оружия. В некоторых модификациях шарики начинены дробью или усыпляющим газом. Полицейским нет смысла убивать тех, кто нарушает закон. Им важно поймать и доставить преступников живыми, чтобы потом подвергнуть суду.

Слушая его, я понимаю, насколько важные вещи он до нас доносит. В голове тут же рождается мысль, что, возможно, испытание, через которое я прошёл, было оправданным. Ещё два часа мы метаем ножи. У меня получается уже заметно лучше, чем в прошлый раз. Ближе к вечеру Нори зовёт нас всех на ужин. Мы направляемся в основное помещение лагеря Плодородия.

Свободный стол теперь заставлен тарелками, в центре – две больших кастрюли из нержавеющей стали. Другой стол, который раньше был заставлен техникой, тоже наполовину освободили, чтобы разместить там еду. Конусы света от слабых ламп вырывают из темноты наш стол, отбрасывая на него тусклые круги. Панели других столов остаются могильно-черными. Я верчу головой, высматривая Элиаса, но его, похоже, уже не будет.

Нори и Раварта разливают суп по тарелкам, раскладывают хлеб и прочую еду. Левия, сидящая рядом с Хенриком, смотрит ему в глаза, качает головой и хитро улыбается. Они играют в свою игру, правила которой ясны лишь им одним.

В углу, у полотна, закрывающего вход, трое незнакомых мне ребят лет шестнадцати о чём-то беседуют. Один постоянно чешет коленку, искусанную комарами или мошкой. Вероятно, он недавно вернулся с окраин, возможно, даже был в лесу. Я вновь ощущаю тоску по родным местам, вспоминаю одноклассников. Где они все сейчас? Чем занимаются? Я сажусь на третий стул от края, справа плюхается Алекс, слева – Абиг. Нори наливает мне несколько поварёшек наваристого супа, почти до самых краёв тарелки.

В моём сознании её улыбка сливается с ароматом супа, закрепляя положительную ассоциацию. Возможно, теперь я всегда при виде подобной еды буду вспоминать Нори. Я улыбаюсь в ответ. Урчащий желудок поторапливает меня. Суп с овощами оказывается невероятно нежным, с идеально выдержанным количеством соли и специй. Раварта садится напротив меня, справа от неё отодвигает стул Тод. До меня доносится, как Дилан ворчит на брата в другом конце стола. Клацанье ложек о тарелки становятся интенсивнее. Алекс быстро закидывает в рот ложку за ложкой. Абиг скатывает серый хлеб в шарики и кидает в бульон. Я так никогда не делал.