такой человек, за словом в карман не полезу. Так и знайте: коли правда, по мне трава не расти, все начистоту выложу, — говорила старшая сестра. — Так и знайте: в соседний дом ходить незачем, поезжайте прямо в «Спрунги». К Маре. Она у нас садовницей в колхозе. Она вам, может статься, кое-что и порасскажет.

— И чего ты, Лайма, на людей напраслину возводишь, — спокойно возразила младшая сестра. — Какое Маре дело до Берза. Она сама к зиме свадьбу сладит.

— Есть ей до Берза дело или нет, — многозначительно молвила старшая, — только они вместе на речке купались. Сама видела. Я ведь такой человек — все вижу, глаза держу открытыми.

Муж ее сидел напротив Струги, держа папиросу в просмоленных пальцах. В разговор не вмешивался, но слушал с явным удовольствием.

— Да где ж им еще купаться, тут на всю округу одна купальня, — сказала младшая сестра.

— Одна иль не одна, а ты лучше скажи, куда делся Марин жених? Две недели носа не кажет! Мне-то что, только они рядышком на одной подстилочке полеживали, уж это точно. Я ведь такой человек, иду мимо, одним глазом глянула — лежат рядышком на подстилочке Эдмунд и Мара. Садовницей она у нас в колхозе...

Струге показалось, что Мара сообщит ему нечто важное. Интуиция. Непростительно, однако, полагаться лишь на интуицию. Криминалист обязан руководствоваться фактами, на одной интуиции далеко не уедешь. Даже если интуиция обостренная, как нюх у ищейки.

Полы в доме Мары блестели лаком. Просторный стеллаж, тесно заставленный книгами. Накрахмаленная скатерть. Темно-фиолетовые астры в глиняной вазе. Пестрый ковер. Дорожки. Потолок отливал синеватой белизной.

Мара сидела в плетеном кресле, сложив руки на конях. Лет двадцать пять, больше не дашь. Непринужденная поза. Расслабилась, как разомлевший зверек. Что-то в ней проглядывало дикое, порывистое. И какая-то пронзительная ясность во взгляде. Может, простодушие?

Рассказ ее лился свободно.

Окончила техникум садоводства в Булдури. В колхозе есть где применить полученные знания. Живет одна. Да, у нее жених. Свадьба назначена на зиму. Эдмунд Берз? С архитектором она познакомилась у купальни.

Должно быть, хорошо плавает, подумал Струга. Когда Мара поднялась прикрыть окно, он отметил, что у нее почти нет талии. Тело округлое, стройное, как торпеда, бедра одной ширины с плечами. Скользит в воде, не встречая сопротивления.

— Эдмунд очень интересно рассказывал об архитектуре, — сказала Мара, упирая на слово «очень». — И сам он очень забавный. Никак не поймешь, когда говорит всерьез, когда в шутку. Он учил меня рисовать.

— Вы часто встречались?

— Почти каждую субботу и воскресенье, когда он приезжал.

— А ваш жених? Он встречался с Берзом?

На щеках у Мары выступил румянец.

— Нет. Мой жених ни разу не встречался с Бером. Мой жених человек очень занятый. Такая у него работа.

На этот раз она сделала упор на слово «такая».

— Но он знал о ваших встречах с Берзом?

— Если это вас интересует, — ответила Мара, отчеканивая каждый слог, — могу сказать. Я поссорилась со своим женихом, и вот уже две недели он не появляется.

Струга задал следующий вопрос:

— Из-за чего вы поссорились?

— Он ревновал меня. Не хотел, чтобы я купалась Эдмундом. А сам плавать не умеет. И не желает учиться. Он не хотел, чтобы мы с Берзом говорили об архитектуре.

Возможно, это наводчик. Струге показалось, что развязка близка.

— Попрошу вас назвать имя и фамилию вашего жениха. Где живет, чем занимается.

— Моего жениха зовут Карлис Диндан. Живет в Риге, работает в Комитете госбезопасности.

Карлис Диндан. Комитет госбезопасности. Струга был преисполнен уважения к сему учреждению. Работнику уголовного розыска не подобает учинять допросы невесте сотрудника Комитета госбезопасности. И с любезной улыбкой Струга поспешил откланяться.

На двух других соседних хуторах не удалось разузнать ничего примечательного.

В половине одиннадцатого, плотно поужинав, по возможности утешив обеспокоенных стариков, Струга выехал с хутора «Плены». Собака лаем проводила его со двора.

Машина с проселка свернула на большак. Вдоль дороги тянулся мрачный еловый бор. Струга ехал медленно, включив дальний свет. Скорость не превышала шестидесяти километров.

Струга рассудил, что по такой дороге можно было бы ехать и со скоростью в восемьдесят километров: дорога гладкая, укатанная, сухая. Однако той ночью был туман — с воскресенья на понедельник. Это отмечено метеослужбой. Так что Берз навряд ли ехал быстрее.

Лес расступился. Впереди показался железнодорожный переезд.

Шлагбаумы с обеих сторон были опущены. Струга знал: переезд не закрытый. Проезжая в первый раз, он убедился в этом.

Остановил машину. Поднял шлагбаумы. Взглянул на часы. Без пяти одиннадцать.

Светила полная луна. Невдалеке одинокий хутор тонул среди посеребренных кленов. Мир, казалось бы, затих, затаился в ожидании. Где-то затарахтел мотоцикл. Может, здесь, у переезда, Берз кого-то взялся подвезти, и кончилось это трагично.

Струга перебрался через полотно. Опять опустил шлагбаумы.

Через километр дорога круто повернула, затем начался подъем. Тем временем машина миновала еще два хутора. Что может быть проще — встать у дороги, проголосовать, и вот уж Берз везет убийцу. Так представил себе Струга ночное происшествие. Надо будет разузнать, кто живет на этих хуторах, подумал он.

Петляя среди разросшегося кустарника, дорога поднялась на взгорье, затем столь же круто стала спускаться. Струга сбавил газ. Он уже проезжал по этой дороге, но запомнить все повороты, перевалы, удержать в голове подъемы и спуски — для одного раза трудновато. Притом ночью все казалось таким странным, лунный свет скрадывал расстояние.

Струга ехал с ближним светом, пытаясь себе представить, как дорога выглядела в тумане. Теперь средняя скорость не превышала тридцати километров в час, иногда падая до двадцати — на поворотах, где к обочине подступали кусты и деревья. Возможно, Берз, отлично зная дорогу, в такую ночь ехал бы быстрее, но в тумане он никак не мог ехать быстрее.

Временами приходилось сбавлять скорость до пятнадцати километров в час — разве это скорость? В одном месте у Струги даже дух захватило, он притормозил перед крутым спуском. Перейдя на вторую скорость, Струга пустил машину самокатом. Глухо ворча, всеми четырьмя колесами зарываясь в песок, машина покатила вниз.

Проезжая здесь днем, Струга не раз делал