Ага, сработало – полковник чуть прищурил глаза и потянулся к кобуре на поясе, расстегнул ее с легким щелчком. Да не пугай, пуганы уже, пока тебе отмашку не дадут, ты и пальцем не шевельнешь. А то заладил – башка, кишки…

– Все-то ты знаешь, – с натужной насмешкой протянул Меркушев. – Подсказал кто?

– Подсказали. Рита и Наталья Гришина. Она ж тебя тогда на даче застукала…

Илья опешил, видя, как Меркушев с мерзкой скользкой улыбкой еле заметно покачивает черноволосой башкой. «Как – не тебя? Быть того не может! Тарасов, тварь продажная, все узнал и дважды хотел информацию продать, за что и поплатился, на компост пошел…»

– Не меня, а Вадима. Все ваши страшилки про маньяка – это он. Вадька таким родился, поэтому отец нас бросил, не захотел воспитывать урода – он так и сказал матери, я слышал.

«Да он и сам урод…» Илье понадобилось время, чтобы осмыслить услышанное, свести воедино все, что он узнал от Тарасова и слышал несколько секунд назад. Значит, те трупы – это действительно дело рук Меркушева, только не старшего, а младшего. И все знали – и мать его, и брат…

– Первых двух он убил около дома, я едва успел тогда подъехать и все убрать, а Вадьку с матерью отправил на дачу. Думал, это все случайно, что все пройдет, но у Вадьки начался приступ, пришлось привести ему девчонку, он поиграл с ней и успокоился почти на полмесяца.

«Поиграл. Лучше бы он с тобой, сука, так поиграл. Значит, и все остальные, и те, кого раскопал Тарасов, – игрушки, купленные для людоеда в ближайшем детском доме». – Столешница под ладонями стала горячей, Илья сжал кулаки, почувствовал, как ногти впились в ладони. Понятное дело – семья стала заложником безумца, если сдать его в дурку, то придется колоться во всех убийствах и проходить соучастниками. Поэтому решили ждать, когда «само рассосется». Не рассосалось.

– Лечить его не пробовал? И себя заодно. Ты же не человек, Меркушев, ты даже не скотина, у нее инстинкты есть. А у тебя что?..

– Рот закрой, – процедил Тынский, – я сейчас твои инстинкты проверю…

– Пробовали, – неожиданно спокойно отозвался Меркушев. – Я нанял ему сиделку из психбольницы, приглашал священника, чтобы тот помогал Вадьке. И помог, очень помог, пока…

– Пока он мать твою не прибил и сиделку заодно. И ждал потом три дня, как положено, но они не воскресли. Странно, правда? Я бы на твоем месте убил его, а потом и себя…

– Убийство – грех. – Меркушев закрестился, Илье стало тошно. Он отвернулся, глянул на неподвижного Тынского, на потолок, на часы. Они, словно того и ждали, прозвенели тоненько и пробили шесть раз.

«А над сиротами изгаляться – не грех?» Вместо этого Илья произнес другое:

– Так двадцать лет прошло, чем тебе Наталья помешала? Только не говори, что ты здесь ни при чем. И ты тоже… – Меркушев чему-то улыбается, Тынский вновь тянется к кобуре, но убирает руку. Отточенные рефлексы – без них никуда, они наше все в этом мире бушующем. Ничего, этот пес пока на поводке, и Меркушев держит его крепко.

– Мне не нужны свидетели, моя должность предполагает чистое прошлое, это обязательное условие. Любого, кто знал лишнее, пришлось устранить, – продолжая улыбаться, проговорил Меркушев.

– Ага, толкнуть под товарняк, устроить взрыв газа или нападение наркоманов, – выдал Илья, а Меркушев продолжал улыбаться, словно перечисление смертей доставляло ему удовольствие. А может, и доставляло, наследственность – странная штука, в ней сам черт ногу сломит. – А я тут при чем? Моя Ольга, дети? Где они?

– Почем я знаю? – людоедски ухмыльнулся Меркушев. – Мне не докладывали, а я не интересовался. Если живы, то в уплату долга пойдут. Вот он, – кивок в сторону Тынского, – тебе попозже счет предъявит за всех наших, что ты на тот свет отправил. Чем расплачиваться будешь?

Тынский сидел с непробиваемой рожей и смотрел куда-то сквозь стену, точно прикидывая в уме сумму счета к уплате. Перевел взгляд на Илью и проговорил, глядя по-прежнему скучно и отстраненно:

– О тебе никто не знал до вечера встреч. Мы слышали ваш с Гришиной разговор, потом было твое заявление в полицию. Ты сам нарвался.

Все верно, в расчетах он пока не сделал ни одной ошибки, но было еще кое-что, так и оставшееся вопросом.

– А не проще было просто пристрелить меня, к чему весь этот цирк с конями? Героин в машине, Ахмат этот чертов, дохлая псина, Ольгина машина?

– Не проще, – быстро сказал Меркушев, – смерть от огнестрела вызовет ненужные подозрения, а когда этих смертей много…

– Тогда бы как Наташку – водки в глотку и на рельсы. Дешевле вышло бы и быстрее.

– Не вышло бы, – объяснил Тынский. – Две смерти от отравления алкоголем в короткий срок в маленьком городе могли привлечь ненужное внимание и вызвать подозрения у контролеров.

– У кого? – Еще не хватало, сущности плодятся с бешеной скоростью, как кролики на свет лезут. Илья не успевал задавать вопросы, благо на них пока охотно отвечали. По одной-единственной причине, разумеется, – из этой комнаты живым ему не выйти.

– Контролеры из ФСО – настоящие звери, они могли размотать ниточку из самой крохотной зацепки, пришлось постараться, чтобы они ничего не нашли, – уже без улыбки сказал Меркушев.

– При чем здесь ФСО? – Илья уже и сам понемногу догадывался, вопрос вырвался сам собой.

– Мое прошлое должно быть безупречным. Человек, занимавший мою должность раньше, ушел на повышение, думаю, понятно, что это за пост. И предложил мне возглавить концерн, но поставил два условия: лояльность – с этим полный порядок, и его преемник должен быть чист перед законом. Малейшее пятно на репутации – и кандидат слетает автоматически. Прошлое стало единственной преградой между мной и должностью председателя «Трансгаза». Надеюсь, ты понял, что я выбрал? У меня было всего полгода, но я успел. – Рот Меркушева поехал вбок, блеснули оскаленные зубы, он вытер губы рукавом пиджака, точь-в-точь как недавно делал это Вадим.

– В ФСО кретинов не держат… – Мог бы и не говорить, все и так понятно.

– Два похожих случая один за другим – это не выход, а твой случай был особый – неплановый, срочный, поэтому импровизировали. Тебя было решено довести до самоубийства – все чисто, все мотивированно, – сказал Тынский.

– А когда поняли, что не сработает, ты подослал ко мне парочку архангелов. Что входило в их обязанности – помочь мне повеситься? Отравиться газом, спрыгнуть с высоты в состоянии аффекта? Ладно, можешь не говорить, проехали. Но ты молодец, самоубийство – отличная задумка, и вам это почти удалось, – признался Илья. – Моя жена так и поступила, но осталась жива. А вот я вас подвел, импровизаторы хреновы. Вы знаете, что у Натальи был панкреатит и она не пила? Вообще ничего, кроме лимонада и шампанского в день рождения и Новый год. А ты в нее литр водки влил…

Молчит полковник, смотрит мимо в стенку, на зеркало или куда там еще – плюха хорошая, качественная, вот и нечего ему сказать.