– Планирую любить тебя и нашего малыша, если, конечно, его мать не удумает сбежать на край света в порыве гнева, – отвечает Дима, обхватив меня в кольцо рук и заткнув рот поцелуем.

Мои колени подкашиваются, стоит тяжелым ладоням накрыть мою талию. Сердца колотятся в унисон, и у меня срывается дыхание. Дима близко. Рядом. Он никуда не уйдет, не бросит меня в одиночестве.

Ладонь ложится на мой плоский живот, осторожно поглаживая. Я готова растаять от этих прикосновений. Поцелуи накрывают мои губы, мажут по щекам и спускаются ниже. Его щетина щекочет мою кожу, но я не отстраняюсь, только смешно морщусь.

Он такой теплый, такой близкий, такой настоящий. Мы идеально совпадаем. Физически и духовно. Его прикосновения что разряды электрического тока, а дыхание прерывистое и громкое.

Мне становится горячо, словно воздух накалился добела.

Мир на двоих, и всё кругом бессмысленно, когда рядом со мной этот мужчина.

Простыни смяты, дыхание сбито. Взгляд глаза в глаза. Сложно уснуть, и мы засыпаем нескоро. Опустошенные и наполненные одновременно.

И ладонь Димы всю ночь лежит на моем животе. Будто бы оберегая ту драгоценность, о которой мы не знаем толком ничего, но заранее благодарим судьбу за её подарок.

– Как же я люблю тебя, моя девочка, – шепчет Дима, но мои веки сковывает усталость, и я не могу ответить ему взаимностью.

Думаю, он и так всё знает.

* * *

Свадьба Дашки прошла скромно (по меркам самой Дашки). Подруга отказалась и от океана, и от ОАЭ, и даже от вершины горы. Ресторан она, конечно, выбрала пафосный, но вполне человеческий. Да и гостей собралось чуть меньше тысячи – всего сто пятьдесят человек.

Пузо не мешало Дашке носиться среди круглых столиков и обниматься с каждым, щебетать, хихикать. Пускаться в пляс опять же.

Даже платье она специально выбрала такое, в котором живот очерчивался особенно сильно. Потому что Слава так прыгал от счастья, когда узнал про беременность будущей жены, что ту отпустили любые сомнения и страхи. Теперь она гордилась своим положением и спешила всем его показать.

Я же ощущала себя старой бабкой. Дряхлой такой развалюхой, вечно кряхтящей и всем недовольной. Хоть мой срок и был меньше Дашкиного, но по ощущениям я отдувалась за нас обеих. Меня накрыли и токсикоз, и перепады настроения, и вечная плаксивость, и вкусовые странности.

Дима же считал, что я вся свечусь и периодически пытался запечатлеть это свечение на камеру.

Ну-ну.

Вот я свечусь в обнимку с унитазом.

Вот я свечусь, наворачивая пятый бутерброд со сгущенкой и колбасой.

А вот я свечусь, рыдая из-за того, что в сериале героя бросила одного мужика и ушла к другому.

Кондратьев был идеальным мужем. Проблема в том, что ему досталась стервозная, истеричная жена, у которой в голове отплясывали тараканы.

Беременность точно не пошла мне на пользу.

Вот и сейчас я вяло ковыряла салат, думая о том, как мне не хватает теплой постельки и трех килограммов морковки.

– Анечка, солнышко, какая же ты умница! Спасибо тебе за всё!

Дашка стискивает меня в столь крепких объятиях, что кончается кислород. Я долго пытаюсь отдышаться под счастливый щебет подруги.

– Всё именно так, как я мечтала! Спасибо, что отговорила меня от той идеи с океанариумом!

– А была идея с океанариумом? – опасливо спрашивает Кондратьев.

Я недобро киваю.

Угу, была. Свадьба среди морского мира, причем в прямом смысле слова, ибо молодожены погружаются с аквалангами под воду и обмениваются клятвами прямо там. В аквалангах.

– Как тамада? – спрашиваю у Дашки, потому что та долго отбирала «того единственного, от кого не будет тошнить».

– Круче всех! Вообще всё прекрасно! Это лучшая свадьба на свете! Слава тоже в восторге!

Новоиспеченный муж, действительно, выглядит довольным и пьет с тестем на брудершафт какую-то ядреную настойку. Впрочем, мужчинам вообще для счастья немного надо. Кондратьев вон притащил фотоаппарат и втихаря делает какие-то кадры, хотя вообще-то у Дашки и Славы есть приглашенный фотограф за какую-то баснословную сумму денег. Даже сейчас он щелкает нас с Дашей и одобрительно хмыкает, просматривая кадр.

– Вы хорошо смотритесь вместе. Можно чуть позже замутить фотосессию двух беременных подруг.

– НЕТ! – резко отвечаю я, представив свое измученное тело через пару месяцев.

– Да! – визжит от радости Дашка. – Всё, обязательно сфотографируемся. Ладно, побежала дальше!

Кондратьев хохочет, а я недовольно фырчу и всем своим видом показываю, что еще немного, и кто-то огребет по полной программе.

– Чего ты дуешься? – Он прижимается лбом к моему лбу, целует в кончик носа.

– Ты издеваешься? – Обвожу себя руками. – Перед тобой измученная женщина, а не фотомодель.

– Для меня ты лучше всех, – мурлычет он мне на ухо. – Поверь, я видел много девушек, но ты – самая-самая.

Звучит, конечно, соблазнительно. Меня даже накрывает волной уважения к себе, но после просыпается дикий токсикоз, и вскоре всё уважение оказывается на дне унитаза.

Мы уезжаем одни из первых, вдоволь наобнимавшись со счастливыми молодоженами.

В машине я прикрываю веки и думаю о том, что единственный запах, от которого меня не воротит – аромат туалетной воды Кондратьева. Он настолько правильный и подходящий мне.

Настолько нужный.

Необходимый.

Родной.

– Ты не жалеешь, что у нас не было громкой свадьбы? – спрашивает мой муж, выруливая на оживленную дорогу. – Белое платье, застолье, песни-пляски?

– Даже не думай об этом, – невпопад отвечаю я.

– О чем? – Дима изображает святую невинность.

– Я прекрасно тебя изучила и вижу, что тебе хочется устроить какой-нибудь подобный разврат.

Он смеется, а затем обещает:

– Нет уж, дорогая. Если я и устрою какой-нибудь разврат, то точно не свадебный. Поверь, у тебя очень изобретательный муж.

И это вполне меня устраивает.