Я уткнулась в сладко-пахнущую грудь мужчины и заулыбалась украдкой. Зря не поела, уперлась, как дурочка, но разве могла в себя кусок впихнуть, когда эта пигалица возле оборотня околачивалась?

— Я не нравлюсь тебе худой? — тихо спросила.

— Глупая, — рассмеялся он. — Ты мне и толстой будешь нравиться… Особенно с округлившимся животиком, в котором… — Арман так резко вспотел после этих слов, что рубашка пропиталась влагой. Закусил губу и напрягся.

— Я буду плохой матерью, — призналась. — Я жесткая, принципиальная и… плохо выражаю свои нежные чувства, тяжело иду на уступки, а еще… — прикрыла глаза и ненароком снова вдохнула запах кожи оборотня. От этого аромата у меня сводило судорогой все тело, а внизу живота закручивался горячий уж. — Я не хочу детей.

— Почему? — свернув с непроглядного пути куда-то вправо, смутился эртинец.

— Мама, — я сглотнула горечь. О таком говорить было сложно, привыкла все в себе держать. — Мама после меня несколько раз теряла ребенка, и я теперь… боюсь. Это невыносимо больно.

— Жаль твою маму. Моя тоже не смогла забеременеть после меня. Очень переживала. Может, поэтому мне хочется нянчить тройняшек, как мой дядя, — Арман мечтательно посмотрел в небеса и опустил взгляд на мое лицо. — Есть такая сокровенная мечта. Не представляешь, волчата такие милые, — настолько искренне-теплой улыбки на его лице я еще не видела.

— А когда вы перевоплощаетесь? Как это происходит?

— Как только малыш становится на ножки, он может превратиться в волчонка. А вот дар проявляется уже в подростковом возрасте. И он у каждого оборотня особенный и неповторимый. Вот меня в день инициации прозвали «Повелителем чувств» и выжгли тату на руке, — показал он запястье с черной татуировкой в виде круга, в центре которого красовался узор, отдаленно напоминающий снежинку.

— Бедные твои избранницы, — залюбовалась его лицом в сиянии выглянувшего из-за туч лона. — Никогда не знаешь, когда ты сходишь с ума от любви, а когда это всего лишь… твой дар.

— Несчастные, да, — рассмеялся оборотень и подошел к покосившемуся крохотному зданию. Пригибаясь, вошел в проем. В лицо дохнуло сыростью. — Но никто не жаловался, — Арман ухмыльнулся так самодовольно, как умел только он. Поставил меня на ноги, достал из сумки покрывало и расстелил на площадке из камней. Почесал затылок и посмотрел на меня. — Нужен огонь. А это по твоей части.

— Он у меня недоразвитый, — смутилась от его прямого взгляда, но глаз не отвела. — Я не сформированный дракон, так и не раскрылась до конца, даже не регенерирую, но костер разжечь смогу. Хворост нужен.

— Если нужен, будет, — эртинец быстро исчез из виду и вскоре вернулся с охапкой веток. Сложил их шалашом и посмотрел на меня. — Поджигай.

Я зябко потерла плечи, пытаясь высушить вспотевшие от страха ладони, подняла руки над костром и, настроившись, воззвала к магии. В носу вдруг сильно засвербило, и я, громко чихнув, переборщила с огнем — щепки сгорели за мгновение, оставив после себя только горячий пепел.

— Извини, — прикусила взволнованно пальцы.

— Любишь надо мной издеваться? — вроде спросил, а по тону было понятно, что произнес утвердительно, печально провожая взглядом добытые в лесу сухие ветки. — Сейчас вернусь.

Вернулся оборотень очень быстро! Упрямо соорудил новый каркас костерка и посмотрел на меня с надеждой.

— Нежнее, пожалуйста, — и отошел на шаг назад.

— Боишься, что тебе хвостик поджарю? — щелкнула пальцами, и костер вспыхнул игривым пламенем. Нос зачесался снова, и я чихнула в сторону.

Арман отскочил и рассмеялся.

— Садись. Прислужник постоялого двора собрал нам в путь особенный тормозок для привала, — прижав к груди довольно объемную кожаную сумку, многозначительно подмигнул оборотень. Опустился на покрывало у костра и кивнул, взглядом указывая на место напротив.

Я притянула к себе мешок и, выудив несколько пакетиков с темными бусинами и вощеный шнур, присела на предложенное место.

— Что плетешь? Я люблю браслеты. Давно на твой смотрю. Красиво, — попутно достал из своей сумки крохотную колбочку и сжал в ладони.

— Это успокаивает, — нанизала первую черную бусину из морского стекла, добавила к ней лазурную и перекрутила.

— А ты нервничаешь? — оборотень подался немного вперед.

Я опасливо обернулась и всмотрелась в тени деревьев.

— Боюсь темноты, — призналась честно и вошла во вкус, даже не замечая, как быстро пальцы вплетают бусины в нить.

— А мне сплетешь? Я буду всегда его носить, — погладил свое запястье и как-то неловко протянул мне ту склянку, что до этого сжимал в руке.

— Что это? — кивнула на содержимое. Отложив на минуту рукоделие, промолчала, что и так для него плела браслет — зачем лишний раз надежду давать. И себе, и ему.

— Выпей, когда лон станет полным. Несколько дней осталось, — положил у моих ног и отвернулся. — Чтобы у нас не было детей, — почти проглотил последние слова.

Я сидела неподвижно и смотрела на Армана неверяще, с тоской, потому что… Да не знаю, почему, просто было чувство, будто в этот миг он мое сердце с мясом вырвал из груди. Но почему сам тогда так переживает? Почему отвернулся и, сжав кулаки, сделал вид, что смотрит на огонь?

Мы все носим маски. И некоторые прилипают намертво, но под толстым слоем дубленой кожи все-таки есть настоящие, ранимые души, и Амран многое не говорит, но я вижу.

— Спасибо, — прошептала и, подцепив осторожно колбочку, примерила ее вес в кулачке, а после спрятала в свою сумку и надежно уложила между тканями, чтобы не разбилась.

Меня поразило, что оборотень дал мне выбор. Не настаивал, не давил, не заставлял… А ведь это противозаконно в их стране. Он на преступление пошел, хотя и так замарался из-за меня, на две жизни хватит.

Арман привстал, засуетился у импровизированного стола в виде покрывала. Выложил мясо на бумагу, добавил к нему лепешки и овощи. Достал две деревянные рюмки и бутыль с коричневатой жидкостью. Разлил содержимое и взглядом указал на рюмку.

— Выпьешь со мной? Может, теперь мы хоть немного на равных сможем поговорить?

— Я не знаю, — набирая еще бусины на нить, пожала плечами. — Я не умею пить. Вечно из-за алкоголя в истории попадаю, — и заулыбалась многозначительно, бросив в Армана взгляд.

— Думаю, тебе стоит извиниться за безродного пса и выпить за мое здоровье. Родители не узнают, обещаю, — ласково рассмеялся эртинец и протянул мне рюмку. — Будет нашей тайной.

— Зато, Ваше Лохматое Высочество — точно угадала, а ты даже не моргнул, обманщик, — я перехватила сосуд и случайно коснулась его пальцев. — Извини, — прошептала.

— Меня всегда удивляло твое чувство такта, когда оно не нужно, — хмыкнул Арман. — Я вас, дорогая принцесса, не раз без панталон видел, а вы боитесь руки моей коснуться, — и залпом опрокинул свою порцию.