Льерда Ланнфель не слишком спешила спускаться на землю.

Проводив поверенных, Диньер повторил приказ.

— Вот, — прошипел ехидно, ссадив супругу с не предназначенного для неё места — Два экипажа теперь у нас. А у кого — то ни одного. Даже твоего Ригза взять, к примеру. У мандюка денег на одно такое колесо не хватит! Так и прокатается до гроба на старой тарахтелке…

— О, — закатила глаза Эмелина — Завелся, поехал! Заковырял уже своим Ригзом…

…Итак, завершив все текущие дела, поручив маслобойню поверенному, а дом — сторожу и горничным, строго настрого наказав последним несмотря ни на что не подходить к забранной широкими досками двери в купальню, супруги собрались в путь.

— Что бы ни происходило там, — ещё раз напомнил Ланнфель Коре и Тине, уже забираясь в экипаж — Дверь не открывать. В доме ещё две купальни, выбирайте любую. Понятно?

— Да, льерд! — крикнула Кора — Не волнуйтесь.

— Масика, Масика получше кормите! — высунулась из окошка Эмелина — Следите, чтоб кушал. И чтоб не скучал! Он бантиком играть любит, так…

Диньер хлопнул дверцей, что — то прорычав в адрес несчастного кота. Слышно было плохо, но упоминания крысиного яда и каленной кочерги под хвост уловить оказалось несложным.

…Через минуты, легко поскрипывая полозьями по сверкающему снегу, ведомый двумя сытыми, молодыми лошадьми, новенький экипаж уже катил по главной дороге, держа курс на Ракуэн…

Глава 34

День выдался погожим и ясным.

Яркая голубизна неба, слепящий Гран и легкий, играющий мелкими снежинками ветерок вполне способствовали путешествию.

Призон и Дальние Провинции экипаж миновал налегке. Однако же, пришлось сделать остановку в Громмане — требовался отдых и обед лошадям и возчику, да и самим льердам не помешало бы немного размять ноги.

— Прошвырнёмся, Серебрянка, — предложил Ланнфель, помогая супруге спуститься на землю по раскладной лесенке — Здесь приличные закусочные, да и лавки. Перекусим, прогуляемся, и двинемся дальше. Следующая остановка будет в Сарта — Фрет, а там уже и Ракуэн… Захлопни рот, дорогая! Ты что же, никогда не была здесь?

Охваченная дорожными впечатлениями Эмелина, задрав голову, восхищенно рассматривала острые шпили крыш аккуратных домиков главной улицы Громмана.

— Откуда же? — ответила, поправив сбившуюся на затылке пушистую, белую шаль — Нет, не была. Смотри, смотри! По низам окна все… слышишь? Все окна витражом, цветными стеклышками! И свет прямо играет… Красиво, Диньер.

— Ерунда, — хмыкнул вольник — Как заплатки. Будто окна выбили, а цельного стекла вставить нет. Там кусок, тут кусок. Мы в Каземате так окна вставляли. Несколько старых стекол опилим, вместе соединим и вставим. А после рыбьим клеем замажем. Вот и здесь такая же лепня… Херня.

Выслушав мужа, льерда Ланнфель чуть не задохнулась от возмущения:

— Вот всё же какой ты, Приезжий! Всё опоганишь. Нет у тебя этого, как его… художественного вкуса! Вот так.

— А у тебя есть?

— Как видишь, — надменно промолвила супруга — Есть. И предостаточно.

Ланнфель лишь покивал головой на это утверждение:

— Ну да, отлично. Значит, нам хватит его на двоих.

Эмелина сузила глаза, прекрасно прочувствовав сарказм мужа, однако же ничего не ответила, отвлекшись на яркую одежду какой — то дамы, идущей навстречу.

— Какая шляпа! — восхищенно прошептала льерда — Видел? Бархатные поля! А по краям звездочки… Ах!

Вольник гулко расхохотался.

Звездочки, мать её! Художественный вкус. Это у Эмми — то, с её кольцами, по три на каждом пальце? С пышными, колоколистыми платьями аляпистых расцветок? Да одни только юбки, отороченные золотыми и серебряными лентами чего стоят… Хотя, надо отдать должное, последнее время в лучшую сторону изменился Эмелинин гардероб… Больше появилось в нём элегантных вещей, сдержанно утонченных, так называемых «взрослых».

Не сияющих на тысячу шагов шуршащими лентами и крашенными бусинами, но именно красивых, подчеркивающих достоинства и скрывающих недостатки.

Меньше становилось блеска, больше блистательности. Кричащие краски менялись на мягкие, пастельные, нежные, поющие тона. Украшения же с крупных и объемных на, хоть и меньшие по весу, а всё же более изящные и интересные.

Даже в речи потихоньку проскальзывать начинали сдержанные, правильные фразы…

Кора, что ли, на Побрякушку Эмми так влияет? Их занятия идут на пользу Серебрянке? Так может, и вправду не дурочка Эмелина Ланнфель? Просто недостатки образования виновны, да природный нрав?

«Чтоб тебя не опозорить, — сказала Эмми ему ещё тогда, в день визита льерда Гремана к ним в дом — А то, сам знаешь, какая я…»

Какая? Ну какая же? Самая лучшая. Из всего мира — одна.

Именно такую он полюбил, именно такой заразился и заболел… А значит, такая и нужна.

Однако же, всё равно… приятно. Ведь ради него это.

Новые наряды. Новая, пока ещё звучащая ровно самый первый, самостоятельный ответ нового ученика, в первый учебный день, дрожаще — пугливая речь. Новая Эмелина. Женственная, ласковая и очень, очень милая…

Вся его. И вся для него.

— Пойдём тебе шляпку купим, — сказал Ланнфель, когда они поравнялись с вещевой лавкой — Тут должно готовое быть. Может, и такая есть, как у той бабы?

Льерда было попробовала отказаться:

— Да ну, Диньер! К чему деньги тратить? Такие, наверное, на заказ шьют…

— На заказ, так на заказ. Сейчас закажем, поедем обратно, заберем.

Надо сказать, что в уютной лавочке, пахнущей кожей, крашенной шерстью, тканями и духами, нашлась не только готовая шляпа, подобная той, что поразила воображение льерды Ланнфель, но даже сумочка, ленты для пальто и платьев, и несколько брошей.

Да и многое из того, о чем сам льерд вообще не имел понятия, куда это годится и для чего оно вообще — то нужно…

Также куплены были теплые, тонкой вязки, очень нежные шали для Коры и Тины. Папаше же и братьям Эмелина выбрала по красивому, модному галстуку. Подумав, добавила к подарку для льерда Бильера хороший, добротный, кожаный кошель, разрисованный золотистыми вензелями, и этим осталась довольна.

— Папенька будет очень рад! — шепнула она мужу, беря того под руку — Он как — то говорил, что громманской выделки коже сносу нет… Сам он здесь бывал, но давно. А больше и не ездил. «Нечего, — говорит — Мотаться!»

Погуляв ещё немного по заснеженным, уютным улочкам Громмана, супруги вернулись к ждущему их экипажу. И, усевшись в него, продолжили путь. В Сарта — Фрет прибыли уже к вечеру, не намного, но ощутимо замешкавшись в пути. Дорога от Громмана, начавшись весело, где — то к середине оказалась плохо расчищена, на засыпанном снегом отрезке суетились несколько рабочих. Ловко орудуя широкими лопатами и «катками», мужики ускорились, заметив подъезжающий к ним дорогой экипаж.

— Собаки куцые! — выкрикнул возчик, грозя трудягам кулаком —