Оттолина Бивертейл выставила вперед карманный нож. Джейн узнал его – это был нож пастуха. Одним из его лезвий, с затупленным острием, выковыривали камешки из овечьих копыт; другим, загнутым – свежевали. Бивертейл выбрала главное лезвие длиной в четыре дюйма, которым можно было резать, потрошить кишки и точить палки и так далее.

– Я бы пообещала тебе, что все кончится быстро, – сказала она, – но не хочу врать.

Она подошла к подвешенному Мэтти. Он увидел ее и застонал.

– Мэтти, – сказал Джейн. – Посмотри на меня. Посмотри на меня, Мэтти. Смотри прямо в глаза!

Мэтти поднял голову. Они встретились взглядами. Джейн попытался передать брату все свои чувства – сострадание, жалость, гнев, печаль, сожаление. Он хотел, чтобы, умирая, Мэтти видел его лицо. Он хотел, чтобы он знал, что его любят – любят страстно и будут любить всегда.

– Женщина, советую тебе убить и меня тоже, – сказал Джейн Оттолине, не отводя глаз от Мэтти. – В противном случае ты заплатишь за все. В этом я тебе клянусь.

– О, я же не такая дура, чтобы оставлять вас, деревенских дурачков, в живых, – ответила Бивертейл. – После всех этих неприятностей, после таких потерь в моей банде… Нет, сегодня вы трое умрете, можешь не сомневаться. Но приятнее всего будет понаблюдать за вами, когда Мэтти получит по заслугам.

Оттолина разорвала на Мэтти рубашку, обнажив его торс, и поднесла к нему нож.

– Ты не хотел отдать мне свой скот, Мэтти, – сказала она. – Поэтому логично, что я обращаюсь с тобой, как со скотиной. А знаешь, что рано или поздно происходит со скотиной? Ее режут.

Оттолина сделала надрез на его животе.

Мэтти закричал.

Она сделала еще один разрез, параллельный первому.

Не останавливаясь, она резала параллельно и поперек, делала надрезы чуть глубже кожи.

Мэтти дергался и извивался от боли. Его лицо побагровело, на висках выступили вены. Он начал задыхаться.

– Мэтти! – прохрипел Джейн. – Продолжай смотреть на меня.

Радиант Кобб тем временем пробормотала молитву, поручая душу своего младшего сына Господу.

Оттолина Бивертейл продолжала резать живот Мэтти. Она постепенно разрушала его мышцы живота, словно расплетая нити гобелена.

Взгляд Мэтти оставался устремлен на Джейна, но теперь его глаза потускнели, стали пустыми. Джейн надеялся, что брат уже не чувствует боли, что он уже на полпути к следующей жизни.

Изрезанная, окровавленная масса, которая раньше была животом Мэтти, выгнулась вниз, к земле. Внезапно его мышцы пресса утратили прочность: нанесенный им урон оказался слишком большим.

Джейн закрыл глаза, но не мог не слышать жуткое, хлюпающее шуршание, с которым внутренности Мэтти вывалились на землю.

Пока сны ее товарищей превращались в кошмары, Ривер оставалась с ними, словно невидимый призрак, словно свидетель.

Она, задыхаясь, следовала за Мэлом, когда он и его семья бежали к лесу в надежде уйти от Пожирателей.

Вместе с Кейли она почувствовала шок и отвращение, когда обаятельный Калеб Даль оказался безжалостным работорговцем.

Она прекрасно понимала, какой ужас почувствовала Зои, встретив Дерриала Бука – Мясника из Бейликса.

Она содрогалась от отчаяния так же, как и Уош, когда он получил двойной удар: жена предала его, а «Синее солнце» аннексировало его «Птеранодон». Вместе с Саймоном Ривер уклонялась от пуль, когда в него стреляли его самые близкие родственники – те, кому он доверял.

Она вместе с Джейном смотрела на то, как его брата убивают самым жутким и циничным способом.

Она чувствовала, что тела членов экипажа проявляют признаки сильного стресса. Их надпочечники выделяли избыточное количество катехоламина. Сердцебиение и частота дыхания быстро возрастали. Кровеносные сосуды сокращались, а их зрачки за закрытыми веками расширялись. Их печень выделяла увеличенное количество глюкозы, чтобы подпитывать ответ «дерись или беги».

В медотсеке стонал Джейн. На мостике Уош в кресле пилота исступленно мотал головой из стороны в сторону. Мэл лежал в грузовом отсеке; его ноги подергивались, а изо рта текла слюна. На камбузе Зои сжалась в комок, словно эмбрион, и слегка раскачивалась. Кейли лежала на полу машинного отделения и царапала себе лицо ногтями. Саймон в своем кубрике размахивал руками, словно отбиваясь от невидимого врага.

Ривер знала, что мучения каждого из них только усилятся. Каждый в любую минуту может сломаться как физически, так и психически. У каждого могла начаться аритмия или возникнуть аневризма.

Их травмы казались им настолько реальными, что даже если они выживут, произошедшее нанесет мощный удар по их психике.

Но это было еще не все.

Сознание сонной Ривер расширялось, двигалось вперед, накрывая собой не только людей на борту «Серенити», но и сам корабль.

«Серенити» беспечно плыл по космосу на крейсерской скорости. В своем сне Уош включил автопилот на воображаемом «Серафиме» – но не на том корабле, который он действительно пилотировал. Его рука даже не приблизилась к нужной кнопке на приборной панели; вместо этого он просто слегка изменял настройки климата на борту. В данный момент «Серенити» шел прочь от Кентербери, но, когда Ривер экстраполировала его траекторию, она увидела, что он направляется к одной из лун планеты – не к большой, которая подальше и которую местные называли Луна Майор, а к той, что поменьше и поближе – Луне Минор.

«Серенити» каким-то чудом до сих пор не привлек к себе внимания кораблей Альянса. Ривер предполагала, что все дело в курсе корабля: он не таился, не прятался, а смело летел вперед, словно вор, который уверенно, не оглядываясь, покидает место преступления, не вызывая подозрений.

Ривер еще раз проверила свои расчеты. В ее сознании сложилась картинка: прямая линия, которая тянется сквозь пустоту от носа «Серенити» в направлении его полета. Конечная точка траектории находилась на щербатом, похожем на гантелю куске камня под названием Луна Минор. Точка располагалась почти в самом центре луны, и можно было сказать, что «Серенити» летит прямо в «яблочко».

На более сложно устроенном корабле сработали бы автоматические системы – так называемые «тормоза самоубийцы», которые практически невозможно отключить: они взяли бы управление на себя и изменили бы курс, чтобы избежать столкновения.

Однако «Серенити» нельзя было описать термином «сложно организованный».

При данной скорости корабль достигнет Луны Минор чуть менее чем через полчаса. У луны нет атмосферы, которая могла бы замедлить продвижение корабля, и поэтому «Серенити» врежется в ее поверхность на скорости в несколько тысяч миль в час. После этого от корабля останется одно название, миллионы крошечных фрагментов, рассеянных по огромной поверхности, а также новенький кратер.