– Ну конечно.

– Ты должен открыть глаза. Ты должен увидеть истину.

Уош решил ей подыграть. Он как можно шире раскрыл глаза и, словно сова, посмотрел по сторонам.

– Не-а, – ответил он. – Я вижу только костер, восходящую луну и светлячков, которые сияют вон в тех кустах.

– Я не про этих светлячков. И не про эту луну. Уош, ты должен проснуться, иначе все мы умрем.

– Проснуться. Ну да, как же.

– Ты же чувствуешь это – ну в глубине души? Ты меня знаешь, а когда я говорю, что мы в опасности, ты знаешь, что мне нужно поверить. Поставь бутылку и пощупай руками перед собой. Давай, вытяни руки.

Уош покорно пощупал воздух перед собой.

– Чувствуешь что-нибудь?

– Жар от костра.

– А еще что-нибудь?

– Ничего, только воздух.

– Ничего твердого?

– Нет. Ривер, тут ничего нет. Здесь только…

Уош нахмурился. Кончики его пальцев коснулись прохладной твердой поверхности. Он снова нащупал ее и положил на нее ладонь. Он не видел эту поверхность, но определенно мог ее коснуться. Она была гладкой, слегка наклоненной. Его рука двинулась дальше. На поверхности были… переключатели? Кнопки?

– Это панель управления корабля, – сказала Ривер. – Ты настолько хорошо ее знаешь, что даже вслепую найдешь на ней все, что нужно.

– Я… похоже, я напился сильнее, чем думал.

– Или ты сейчас трезв, а то, к чему ты прикасаешься, существует в реальности. Соберись, Уош. Сконцентрируйся. Неужели ты в самом деле считаешь себя плутократом?

– Я не знаю, что такое «плутократ».

– Очень богатый бизнесмен.

– А… Да, конечно, это я.

– Серьезно? Тебе кажется, что так все и должно быть? Тебе нравится, когда у тебя столько денег? Тебе нравится ответственность, которая приходит вместе с ними? Уош, которого я знаю, парень простой. Он любит летать, плохие рубашки и игрушечных динозавров. Он любит свою жену, а она любит его. У него всегда наготове пара шуток. А это – просто искажение. Это – то, о чем, как тебе казалось, ты мечтал. Но желания не всегда совпадают с потребностями. А сейчас, когда все пошло под откос, разве тебе не стало лучше? Тебе не кажется, что так и должно было произойти? Разве тебе не хочется просто сжечь все, избавиться от всего этого? Потому что все это – ложь?

Уош задумчиво смотрел на нее, а его руки продолжали гладить невидимую панель управления.

– Все что тебе нужно сейчас, – продолжала Ривер, – это сделать последний шаг. Отвергни все это, вспомни, кто ты на самом деле. Посмотри, Уош. Открой глаза и посмотри.

Уош уставился на догорающий костер. Перед глазами поплыли огни, летающие взад-вперед светлячки и восходящая луна. Они танцевали, кружились, сливались во что-то новое.

Внезапно он увидел перед собой индикаторы панели управления «Серенити». Он сидел на месте пилота. В этом кресле он провел тысячи часов, так что обшивка и набивка успели приобрести контуры его тела.

Сейчас он там, где должен быть.

Голова у него раскалывалась, словно сразу после опьянения началось похмелье. Сердце у него бешено стучало, а пульс отдавался в ушах, словно гром.

Уош ненавидел это состояние. То место, где он был еще минуту назад, на лужайке рядом с особняком на Персефоне, перед догорающими товарами «Синего солнца», может, и не было идеальным – но, бесспорно, куда лучше, чем это.

Уош огляделся. Та девушка – Ривер – снова исчезла.

Он посмотрел вперед. В иллюминаторах нависала Луна Минор – огромная, покрытая оспинами скала, похожая на огромную серую картофелину.

Уошу захотелось снова почувствовать себя счастливым, оказаться там, где не болит голова и где против него не бунтует его собственное тело.

Где он счастлив?

В кресле пилота.

Но не такого раздолбанного «Светлячка», как этот. В подобных кораблях прославленный Хобан Уошберн только начинал, на этих жестянках он перевозил свои первые партии грузов – еще до «Птеранодона», до Зои, в то время, когда он был никем.

А теперь ему больше подходят «Серафимы».

И ведь у него есть собственный «Серафим», верно?

Уош сделал вдох, закрыл глаза, снова их открыл и – глядите-ка – он, как и надеялся, оказался за штурвалом своего «Серафима». Роскошный крейсер класса «Парадайз» скользил по черному космосу.

Уже лучше. Гораздо лучше.

– Понятно, – сказал какой-то голос.

Рядом с ним появилась Ривер. Она выглядела расстроенной.

– Снова ты? – спросил Уош.

– Я думала, что разбудила тебя, – сказала она.

– Да ну? Я же не спал.

– Спал и сейчас спишь, если уж на то пошло. А теперь ты устроил перезагрузку. Что ж, ладно… Похоже, нужно действовать более активно.

Ривер бросилась к панели управления и принялась без разбора колотить по кнопкам.

«Серафим» задергался и бешено закружился.

Уош оттолкнул Ривер и принялся с трудом восстанавливать контроль над кораблем.

– В тебя что, черт вселился? – рявкнул он, когда «Серафим» наконец успокоился. – Это же шедевр астроинженерии, с ним нельзя так обращаться.

– Уош, я пытаюсь тебя встряхнуть. Бить тебя не хочу, поэтому выбираю следующий по эффективности вариант.

– Ты спятила.

– Да, мне об этом говорили.

Ривер попыталась вырвать штурвал из рук Уоша.

Внезапно чьи-то руки схватили ее за плечи, оттащили прочь, а затем безжалостно отбросили ее в угол.

– Уош, – сказала Зои, – из-за этой девушки ты тут крутишь «бешеных Иванов»?

– На самом деле да, – ответил Уош, обрадованный появлением жены.

– Позволь мне с ней разобраться.

– Валяй.

Зои угрожающе направилась к Ривер.

– Слушай меня, ты, бу хуэй хень де по фу. На корабле мои дети, и эта тряска их пугает. А я не в восторге от тех, кто пугает моих детей. Таким людям я быстро объясняю, как нужно себя вести.

– Ты какая Зои? – спросила Ривер. – Зои – безбашенная воительница? Зои – марионетка «Синего солнца»? Или обе одновременно? Я запуталась.

– Ты запуталась? – спросила Зои, нависая над ней. – Разве ты не Ривер Тэм, которая едва может произнести осмысленную фразу? А ведь ты говоришь как нормальный человек.

– Хм… – Ривер задумалась. – Да, действительно. Похоже, это «я», которое отличается от всех остальных «я», «я», которая погребена под горой Ривер, созданных врачами Академии. Настоящая я. Только во сне. Зои – агент «Синего солнца», конечно, не может знать, какая я обычно. Но, с другой стороны, мы и не должны быть на мостике «Серафима». Уош и я спим одновременно. Я – не только в его сне, но еще и в своем. Наши сны пересекаются, словно части на круговой диаграмме. К этому придется привыкать.