Русь стоит на краю гибели, и пытались найти путь спасения. Понимать происходящее начали и некоторые члены московского правительства, и многие городские воеводы. До нас дошло анонимное сочинение одного московского дьяка, размноженное и в виде грамот отправленное в другие города. В нем он так описал ситуацию, сложившуюся в стране к концу 1610 — началу 1611 года:

«Злой же супостат король в злонравии своем ничего того не хотел и в уме своем не помышлял того, чтобы было так, как нам годилось. С давних лет замышляют против нашего великого государства все те окаянные безбожники, что были и прежде того из его же братии. Все они думали, как бы им великое государство наше похитить, веру христианскую искоренить. Понадеялся окаянный король на то, что по Божьему изволению царский корень у нас перевелся, что земля наша без них, государей, овдовела и за великие прегрешения наши в великую скорбь повергнута. А горше всего то, что разделилась она и многие из-за гордости своей и ненависти не захотели из рода христианского царя из-, брать и ему служить, но пожелали среди иноверных и безбожников царя сыскать и тому служить. И вот его (Сигизмунда III. — Л. М.) доброты, а наши злодеи, растлились умом своим и пожелали обманом мира сего в великой славе быть и сана почетного достигнуть не по своему достоинству. Те ради этого от Бога отпали, от православной веры отстали и к нему, супостату нашему королю, всей душой пристали и почти полностью они уже Российское царство ему, врагу, отдали. Российское царство ему хотят отдать целиком ради своей мимолетной славы и величия».

Как видим, автор сочинения считает короля Сигизмунда главным врагом Русского государства, желающим его полностью разорить, искоренив православную веру Он скорбит по поводу междоусобия и желания некоторых людей ради славы и богатства отдать родину врагу. Но в то же время он указывает и на примеры истинного патриотизма:

«Подивимся великому городу нашему Смоленску, который противостоит Западу. Как в нем наши же братья православные христиане обороняются, терпят всякие невзгоды и лишения, но крепко стоят за православную веру, за святые Божии церкви, за свои души и за всех нас и общему нашему врагу и супостату королю не покоряются и не сдадутся. И какое же мужество они показали, какую славу и похвалу снискали во всем нашем Российском государстве!»

Вторым примером было «крепкостоятельство» патриарха Гермогена:

«Еще подивимся на пастыря нашего и учителя, великого святителя и отца, что стоит непоколебимо, как столп, посреди нашей великой земли, посреди нашего великого государства. Он православную веру защищает от всех тех волков, явившихся погубить наши души, увещевает и стоит один против всех. Подобно мужу исполину вместо оружия только словом Божиим всем нашим соперникам заграждает уста и посрамляет их и нас всех укрепляет, учит страха и угроз не бояться, от Бога не отступать, а стоять крепко и единодушно за данную нам от Христа веру и за свои души, как стоят осажденные смоляне и посланцы наши под тем же городом».

В данном случае автор указывал на членов Смоленского посольства, которые не желали идти на сговор с польским королем.

В сочинении, названном позже «Новой повестью», не только описана сложившаяся ситуация, но и указан выход из нее:

«Вооружимся на общих супостатов наших и врагов и постоим сообща и стойко за православную веру, за святые Божии церкви, за свои души, за Отечество свое и достояние, что Господь дал. Изберем славную смерть: если и случится нам умереть, то лучше после смерти обрести Царство Небесное и вечное, нежели здесь бесчестную позорную и горькую жизнь под рукой врагов своих».

Автор прямо обращался ко всем русским людям, которые еще не примкнули к противникам и желали стоять за веру и отечество:

«Мужайтесь и вооружайтесь! Держите между собой совет, как бы от врагов избавиться. Время, время пришло! Время в деле показать подвиг и на страдание идти смело! Бог наставит вас и подаст помощь».

Недовольство поляками стали выражать даже члены временного правительства. Так, на одном из заседаний Боярской думы боярин А. В. Голицын заявил следующее:

«Господа поляки! Кривду великую мы от вас терпим. Признали мы королевича государем, а вы его нам не даете и пишете нам грамоты не от его имени, а от имени короля, раздавая дани и чины, что и теперь наглядно видно. Люди низкого звания с нами, большими, поднимаются, будто ровня. Или впредь так. не делайте, или нас от крестного целования освободите, и мы сами о себе помыслим».

Выступление Голицына поддержал и И. М. Воротынский, недовольный тем, что всеми делами стали заправлять королевский наушник Ф. Андронов с бывшими тушинцами Ф. Мещерским, Ю. Хворостинским, М. Молчановым, И. Салтыковым, И. Грамотиным и другими. В их руках оказались даже казна и все основные приказы. Более того, в Думе стал заседать безродный торговец Соловецкий, находившийся в приятельских отношениях с Андроновым. Вместе они распоряжались царскими сокровищами: часть отсылали королю Сигизмунду, другую отдавали в качестве платы за службу польскому гарнизону. Многое оседало в карманах самого Андронова, его родственников и друзей. В итоге большая часть царских сокровищ, собранных несколькими поколениями московских государей, была расхищена.

Самым активным противником поляков и их сторонников был патриарх Гермоген. Он не только резко критиковал их во время проповедей в Успенском соборе, но и начал рассылать по городам грамоты, в которых рассказывал о положении в столице и призывал православных не идти на сговор с королем Сигизмундом, а вооружаться и начать борьбу с польскими интервентами — главными врагами Отечества.

Его призывы находили отклик у многих. Особенно воодушевился рязанский воевода П. П. Ляпунов, всегда чувствовавший свою личную ответственность за судьбу родины. В переписку с Гермогеном вступили нижегородцы, которые не хотели служить ни Владиславу, ни Сигизмунду. Их примеру последовали и жители других волжских городов. С начала 1611 года патриотическое движение стало