– Раз уж рассказали, где он, то авось дадут глянуть хотя бы одним глазком, – шепнул Мефодию Мигель, огорошенный этим известием так же сильно, как в свое время был огорошен акселерат. – Обидно будет, если потом все это сотрут из нашей памяти.

– Обязательно сотрут, – так же шепотом согласился Мефодий. – А если не сотрется, как у Мотылькова, то просто прикончат. Сам понимаешь, информация стратегически важная.

– Положим, тебя-то не прикончат, – буркнул Мигель. – Ты у нас птица редкая, тебя пожалеют. А вот насчет меня даже сомневаться не будут, особенно когда пересчитают все дисциплинарные взыскания.

Гавриил выслушал доклад Свенельда о недавно приступившем к работе агенте Сергее, одобрительно кивнул и заметил:

– Пора бы, наверное, его расконсервировать. Информации у нас о вражеских планах пока ноль, а то, что скоро в лагере юпитерианцев усилится активность, лично я не сомневаюсь. Дадим полковнику еще пару дней, а потом вернем его к действительности.

Затем Свенельду и прочим прояснили цель присутствия в Пятьдесят Пятом исполнителей-»комендантов» из Гренландии. Выяснилось, что все они как на подбор являлись коренными и мастерами, а в Староболотинск прибыли для неусыпного патрулирования района сокрытия Усилителя. Само собой, «коменданты» прекрасно знали, где конкретно спрятан и как выглядит Усилитель. Наверное, поэтому они и держались высокомерно со всеми остальными исполнителями, что, правда, для коренных не было такой уж большой странностью.

После совещания, когда на Староболотинск опустилась ночь, члены Совета и «коменданты» собрались под покровом темноты совершить прогулку на точку отсчета, как теперь многозначительно именовался тайник с Усилителем. Акселерат понадеялся, что его также пригласят в «экскурсионный автобус», однако поступивший в «контору» телефонный звонок от агента Пелагеи – бывшей соседки Мефодия по подъезду и просто хорошей знакомой – скомкал все его надежды.

Многоуважаемая Пелагея Прокловна была крайне напугана вечерним визитом к ней странного агента, за скрытным поведением которого угадывался не приобщенный к Истине человек, а натуральный следователь-землекоп. Прокловна давно обнаружила у себя квартире следы тайного обыска и подозревала, что с тех пор находится на крючке у СОДИР. После сегодняшнего визита старушка запаниковала вновь и потребовала если не защиты, то хотя бы объяснений, что это за ненормальные агенты стали расхаживать по окрестностям и пугать добропорядочную агентуру.

Выслушав поступившую информацию, Гавриил отозвал Мефодия в сторону и приказал:

– Что-то полковник после плена не на шутку разошелся, того и гляди половину наших агентов пересажает. Не нравится мне его творческий подъем. В общем, малыш, ты помнишь, что тебе надо сделать, не так ли?..

Зинаида, супруга Сергея Васильевича Мотылькова, не одобряла еженощных перекуров мужа и ворчала, когда тот, бывало, ненароком будил ее скрипом балконной двери. Сегодня Мотылькову повезло: ему удалось практически беззвучно подняться с кровати и проскользнуть на балкон, что при его больной ноге и немалой комплекции сделать было нелегко. Зинаида заворочалась, перевернулась на другой бок, но не проснулась, и Мотыльков почему-то воспринял это как хороший знак.

Сегодняшние ночные раздумья полковника касались исключительно его вечернего визита к подозреваемой гадалке. Жаль, конечно, бабулю – как человек она была Мотылькову симпатична и чем-то напоминала мать, оставшуюся в деревне на попечении братьев и сестер. Но долг есть долг, и послезавтра придется нанести ей визит уже по всей форме, с обыском и допросом. А завтра полковником будет получена санкция и проверены сведения касательно детей и внуков Пелагеи Прокловны, которые, как подсказывала ему интуиция, попахивали липой даже сильнее, чем подаренная ему старушкой мазь – дегтем. Мотыльков все же не рискнул опробовать мазь на больной ноге – побоялся конфронтации с Зинаидой по поводу крепких дегтярно-еловых ароматов…

– Доброй вам ночи, Сергей Васильевич, – раздался откуда-то сверху доброжелательный голос; по всей видимости, говоривший стоял на балконе этажом выше. – Что вздыхаете? Не спится?

Мотыльков вздрогнул и закашлялся, поперхнувшись сигаретным дымом – несмотря на дружелюбный тон, незнакомый голос его напугал. Полковник перегнулся через перила и задрал голову кверху, но говорившего не разглядел – только темный силуэт на фоне звездного неба.

– И вам такой же доброй, – будучи офицером, а следовательно, человеком воспитанным, ответил Мотыльков. – Извините, что не знаю вашего имени-отчества; вы Ивану Кузьмичу кем доводитесь?

Над четой Мотыльковых проживал бывший токарь-многостаночник, а ныне сокращенный с производства Иван Кузьмич Холодов, безработный, в связи с этим сильно пьющий и давно потерявший веру в себя. Родни у Ивана Кузьмича было много, в основном племянники, которые частенько помогали дядюшке пропивать его не бог весть какое щедрое пособие по безработице. Мотыльков то и дело поднимался к Ивану Кузьмичу и усмирял разбушевавшихся собутыльников – обычно для этого хватало лишь появления громадного полковника на пороге квартиры Холодова. Поэтому Мотыльков доподлинно знал, что если кто задерживался у Ивана Кузьмича в столь поздний час, то он либо уже крепко спал, либо пребывал не в том состоянии, чтобы вести при луне великосветские беседы.

– Если честно, то абсолютно никем, – ответил незнакомец. – Я здесь вообще-то мимоходом. Пришел поговорить с вами на одну щепетильную тему.

– Со мной?! – удивился и одновременно насторожился Мотыльков. – А почему именно ночью и оттуда? Зашли бы как приличный человек вечерком на чашку чая или лучше днем ко мне на работу, там бы и поговорили.

– Шутить изволите, Сергей Васильевич? – хмыкнул незнакомец. – На работу!.. К вам на работу вести задушевный разговор по своей воле не ходят, только по принуждению.

– По принуждению ходят те, чья совесть нечиста, – не согласился полковник. – А честному человеку у нас в милиции опасаться совершенно нечего.

– В милиции, может, и нечего, хотя сомневаюсь, что сегодня это так, а вот в вашем ведомстве и честных людей пока наизнанку не вывернут, не отпустят.

– В каком это таком моем ведомстве? – Мотыльков насторожился еще больше и вновь попытался разглядеть лицо незнакомца. О том, что Сергей Васильевич – руководитель секретной службы, не знала даже его жена.

– Может, все-таки поговорим? – не ответил на вопрос незнакомец. – У меня имеется для вас кое-какая информация. Я сейчас спущусь, и мы все обсудим. Не бойтесь, я не вооружен и не собираюсь причинять вам никакого вреда.

Полковник хотел было воспротивиться, сославшись на то, что ночной визит подозрительного незнакомца перепугает жену, но, как выяснилось, когда незнакомец говорил «я к вам спущусь», он имел в виду отнюдь не подъездную лестницу. Не успел Мотыльков моргнуть, как ловкий незнакомец уже стоял перед ним, спрыгнув с балкона Ивана Кузьмича таким лихим приемом, от которого закружилась бы голова даже у Тарзана.

На балконе у Мотылькова было полным-полно всяких бытовых мелочей, в основном уже ненужного хлама. В частности, Сергей Васильевич давно собирался выбросить старый треснувший черенок от лопаты, но все время про него забывал. Однако сейчас, когда полковник рассмотрел лицо незнакомца, он мгновенно вспомнил про черенок и ухватился за него без раздумий.