не вырвалось:

— Кроме него! Радовались все, кроме него!

Астахов продолжал молчать, а Полина, которая, наконец, задышала полной грудью, выпалила:

— Он не поверил! Он сказал, что этого не может быть! Что с первого раза не залетают! Он сказал…

— Иди дальше, — спокойно прервал ее Астахов и Полина повернула голову, следуя за звуком его голоса.

Слезы, что скопились под прикрытыми веками, пролились на щеки.

— Ищи отголоски этой боли внутри… дальше, вернись на десять лет назад… кто смотрит на тебя из зеркала?

Полина снова сделала шаг назад, подальше от света, отбрасываемого камином, в самую тьму.

— Меня нет… — прошептала одними губами. — Я пропала…

— А кто есть?

— Не я, — Полина шмыгнула носом. — Эта девочка… другая, удобная… послушная… почти идеальная пара для него…

На последних словах ее голос ушел в фальцет.

— Ты чувствуешь боль? — спросил Астахов.

— Я чувствую радость. Я нужна, меня заметили, ведь я так сильно старалась…

— Найди боль, Полина. Настоящую боль той девочки, что ты предала.

— Я не…

Она не договорила.

Рыдания вырвались наружу сдавленным криком. Руки бросились к губам, словно в попытке запихнуть назад это ненужное и болезненное откровение. Вернуть в небытие, из которого оно явилось.

Но боль оказалась сильнее.

Полина судорожно всхлипнула и зарылась пальцами в волосы, вцепилась в них, как потерявший надежду путник в мираж об источнике пресной воды, и чьи-то теплые и широкие ладони обхватили ее запястья.

— Прости себя, — строго сказал Астахов и, обессиленная, Полина приникла заплаканным лицом к его груди. — Как простила бы собственного ребенка, что совершил незначительную ошибку.

— Не могу…

— Не говори “не могу”. Лучше скажи “не сегодня”… так у преданной забвению настоящей тебя хотя бы появится шанс.

Она нервно рассмеялась и обвила его шею руками, спрятав распухшее от слез лицо на плече.

— Что это было?

— Одна из техник погружения в себя.

— Похоже на гипноз…

— Нет, правильнее будет назвать это проекцией. Сегодня вы познакомились с собой настоящей.

— И какая я настоящая?

Полина отстранилась. В темноте гостиной она не видела лица Астахова, но отчетливо ощущала тепло мужского тела и тяжелые руки, что лежали у нее на пояснице.

— Плохая, — он улыбнулся.

— Совсем… ужасная?

— Не женщина, а катастрофа, — подтвердил Андрей Викторович.

— Так не бывает, — возразила Полина и он ответил:

— Когда смотришь в глаза себе настоящей, бывает и не такое.

Комнату озарила яркая вспышка и Полина зажмурилась. На внутренней стороне век заплясали разноцветные искорки.

— Я распоряжусь, чтобы вас отвезли домой, к дочери.

Когда Полина открыла глаза, Астахова в гостиной уже не было. Камин догорел и все произошедшее с ней теперь казалось не больше, чем странным и нереальным сном.

Снег прекратился и главную улицу поселка уже расчистил трактор. Полина села на заднее сидение и посмотрела на Астахова. Она знала, что нос распух, как переваренная картошка, тушь осыпалась и глаза превратились в два красных воспаленных бельма, но Андрей Викторович все равно смотрел на нее.

Как-то по-особенному что ли.

Полина заставила себя выдержать его взгляд и сказала:

— Спасибо, что позволили переждать непогоду.

Астахов пожал плечами и наклонился к двери:

— Постарайся больше не терять себя настоящую. Ты слишком хороша, чтобы оставаться в тени.

Не дожидаясь ответа, он захлопнул дверь и коротко ударил ладонью по крыше машины. Водитель тронулся с места, а Полина облизала пересохшие губы.

Она так и не смогла решить, что удивило ее больше: то, что Астахов перешел на ты, или то, что открыто признался в том, что она ему нравится.

Глава 58

Когда Полина добралась до родителей, Ульяна уже спала.

Ее маленькая, сладкая звездочка! Она забралась под одеяло и обняла дочь, следом уткнулась носом в теплую макушку и закрыла глаза.

Головная боль стала следствием проекции Астахова. Она настигла Полину в машине по пути домой и не отпустила даже когда та легла спать.

Зачем он вообще затеял все это? Раньше Полина никогда не позволяла себе плакать при чужих, а тут… разревелась, будто первоклассница. Да еще и повисла у него на шее.

И как после этого смотреть Андрею Викторовичу в глаза? А если узнает кто-нибудь в бюро — она же со стыда сгорит! Плюсом ко всему свекровь водила дружбу с Натальей Степановной, не дай Бог до нее дойдут слухи…

Полина зажмурилась, помассировала переносицу.

Слухи о чем? По факту, между ней и Астаховым ничего не было. Да, он в открытую демонстрировал свой интерес, но всегда держался в рамках приличий. Если не считать момента, когда она фактически упала в его объятия… в которых, на удивление, почувствовала себя спокойно и в безопасности.

У Полины словно камень с души упал.

Столько лет жить во лжи, закрывая глаза на очевидные вещи, и в один вечер прозреть. Больно и с надрывом, но вскрыть самую потаенную часть себя и выставить на показ перед незнакомым человеком… Сама Полина никогда бы на такое не решилась, но, видимо, Андрей Викторович не преувеличивал, когда говорил, что разбирается в психологии.

Полина представила реакцию Киры, когда та узнает о ее приключениях, и вздохнула. Для подруги случившееся не станет откровением. Может быть, она даже пожурит Полю за тугодумие, но однозначно порадуется.

В отличие от нее самой, Кира никогда себя не предавала. Ни в первом браке, ни после развода, когда было особенно тяжело, ни в отношениях с нынешним супругом.

— Я всегда у себя на первом месте, — эти слова по-новому зазвучали у Полины в голове. — Посуда грязная? Ничего страшного, есть посудомойка. Сегодня не хочу готовить? Тоже не проблема — закажем доставку. Когда я ванной, меня трогать нельзя — это первое правило. Мои мальчишки его знают и со своими вопросами разбираются сами.

— Тебе легко говорить… Саша никогда и близко не относился ко мне так, как к тебе относится Дима.

— А знаешь, почему?

Теперь Полина знала.

Точнее, начала понимать причинно-следственную связь между любовью к себе и отношением окружающих.

— Потому что я всегда знаю, чего хочу. Меня не надо уговаривать, мне не нужны советы и наставления. Я сама точно представляю, что делает меня счастливой. И это не Дима, и даже не дети.

— Это я сама, — прошептала Полина и перевернулась на спину.

Вдруг все стало простым и понятным, и она решила бороться за себя. Даже если будет больно и страшно. Найти свои настоящие “хочу”, не искаженные призмой чужих ожиданий.

Полина поняла, что слишком возбуждена, чтобы спать. Осторожно встала и, накинув халат, ушла на кухню. Включила чайник, достала из холодильника яица