– И кто же их будет разоружать? Уж не те ли мальчишки, что вступили в «Силы национальной самообороны»? Гена, видели мы сегодня эти «силы» – какая-то пионерская игра в «Зарницу»! А по другую сторону – полторы сотни прекрасно обученных и экипированных бойцов.

– В общем, решай сам. Я тебе пожелание шефа передал.

А что решать? Мы для себя уже все решили – завтра будем искать выходы на командира рижского ОМОНа Чеслава Млынника, и если найдем, договоримся о встрече. Только через кого это возможно сделать? Единственный, кто нам может помочь – здешний собкор «Комсомолки» Карен Маркарян. Но захочет ли? Он парень толковый и приятный во всех отношениях. Но сейчас наши собкоры в союзных республиках в сложном положении. Перед каждым вопрос: на чей информационный запрос ориентироваться – на московскую редколлегию или на местных глашатаев независимости? Деньги платит Москва, но она далеко и у нее сейчас нет возможности заступиться за своего человека, если тот попадет в жернова набирающего силу сепаратизма. Зато местные вожди становятся все требовательнее и напористей. Говорят о демократии, но исповедуют большевистский лозунг: кто не с нами, тот против нас! С ними можно ссориться лишь в одном случае – если у тебя нет особого желания навсегда остаться в этих краях. У нашего вильнюсского собкора оно есть, это очевидно. Вон даже фамилию переиначил на литовский манер. Конечно, ярко выраженному армянину Маркаряну труднее «олатышиться», но при большом желании и такое возможно. Тут уж ничего не поделаешь. Как говаривал старик Цицерон: «О времена! О нравы!».

Эти слова не следует воспринимать как осуждение коллег. Когда помимо твоей воли раскалывается огромная льдина, ты волен прыгнуть на тот ее осколок, который, как тебе кажется, дрейфует в нужном направлении. Да и с какой стати журналистов следует судить строже, нежели всех прочих?

Помню, под Берлином, в Потсдаме, встретил нескольких наших офицеров, которые, предвидя скорый вывод на Родину подразделений Западной группы войск, с помощью оборотистых штатских родственников заранее стелили соломку на мягкую германскую землю – создали частные фирмы для реализации украденного военного имущества и закупки потребительских товаров, которые в задушенном дефицитами Союзе реализовывались с немалой выгодой. Таким образом зарабатывался первоначальный капитал, без которого русскому в Германии делать нечего. Разговоры о присяге и воинском долге стали уделом «неудачников», обреченных на безденежье и бездомность. «Удачливые» говорили исключительно о рыночных ценах на объекты выставляемой на продажу военной недвижимости, на горюче-смазочные материалы, на списанную военную технику, на обмундирование, солдатское белье и портянки. Вчерашние защитники социалистического лагеря торопились стать добропорядочными и законопослушными бюргерами. И стали-таки!

А сколько кадровых дипломатов и внешнеторговых работников после распада Союза, интересы которого они отстаивали на международной арене, не вернулось домой и навсегда осталось в стане потенциального противника? Сотни, если не тысячи!

В этой связи вспоминается одна история…

Весной 1991 года в шахтерских регионах России сложилась ситуация, близкая к гуманитарной катастрофе – с прилавков практически полностью исчезли продукты и товары первой необходимости. Назревали массовые беспорядки. Ельцина такая перспектива тревожила, ибо теперь, когда он возглавил Верховный Совет РСФСР, уже не мог всю вину за шахтерские беды списывать на бездействие союзного Центра и лично на президента Горбачева. Надо было что-то предпринимать, и причем срочно. Не знаю почему, но для разговора об этом шеф позвал меня не к себе в кабинет, а на дачу в Архангельское.

– Вот что нам надо сделать: в пожарном, понимаешь, порядке закупить за границей товары для шахтерских регионов. В первую очередь – для больниц, детских учреждений и рабочих столовых. Шахтеры должны увидеть: от Горбачева – одни обещания, от Ельцина – реальная помощь! Ваш «Российский, дом» сможет оперативно решить такую задачу?

Представил возмущенное лицо президента «Российского дома» Володи Ряшенцева, который от моих слов «Надо помочь» и без того уже впадает в неконтролируемый гнев, и закинул удочку насчет финансового обеспечения поставленной передо мной задачи: у компании на большие объемы может не хватить собственных средств. Шеф отреагировал так, будто я попросил деньжат на прогулку с девочками по Москва-реке: «Чта-а?! Нет в бюджете свободных денег!».

– Вы меня не поняли, я не про деньги. Деньги не нужны, нужен ликвидный ресурс, – шеф морщится: «Какой еще ликвидный?». – Ну, что-то такое, что можно легко продать за границей, а на вырученное купить все, что нам требуется.

– Об этом вы с Хасбулатовым поговорите. Я ему скажу про ваш ликвидный.

Конечно, логичнее было бы направить меня к премьеру Силаеву. Тот выдает лицензии на экспорт любых ресурсов, от нефти до древесных отходов. Но у шефа, похоже, в этом есть какой-то неведомый мне резон. Своего заместителя Хасбулатова он вообще не особо жалует. Уж слишком часто тот позиционирует себя даже не как правую руку Председателя Верховного Совета, а как обе его руки. Ельцину об этом известно, а потому в отношениях с не в меру амбициозным замом держит дистанцию. Их деловые отношения так и не приобрели характер дружеских. И едва ли приобретут. Зато когда речь заходит о тратах, из-за которых могут возникнуть трения с парламентской оппозицией, шеф демонстративно признает первенство Руслана Имрановича: мол, как-никак известный ученый-экономист, профессор, пусть он и «принимает» уже принятое мною решение!

Как и следовало ожидать, Хасбулатов, узнав о поставленной Ельциным задаче, снимает трубку, звонит Силаеву и просит решить вопрос, в котором якобы заинтересован лично Борис Николаевич:

– Вам Вощанов при встрече объяснит, в чем суть дела…

Руками подаю знаки, стараясь обратить на себя внимание:

– Ряшенцев, Ряшенцев пойдет к Силаеву!

– А-а, да! вот тут мне подсказывают, что Ряшенцев придет и все объяснит, – и, считая свою миссию выполненной, Хасбулатов вешает трубку и поворачивается ко мне: – Вы уже определились с местом переговоров с партнерами?

– Да, Париж.

Хасбулатов озадаченно качает головой, будто я сообщил ему, что переговоры пройдут в охваченной гражданской войной Гватемале:

– Пожалуй, мне придется слетать с вами на пару дней. Это придаст вашей позиции больший вес.

– Отлично!

– Но это должен быть частный визит, не по линии Верховного Совета. Пусть «Российский дом» решит вопросы с билетами, отелем и суточными.

…От премьера Володя Ряшенцев возвращается, сияя, как полярная звезда на безоблачном ночном небе:

– Ты не представляешь, что я для нас выбил! Блеск!

В нынешние смутные времена самым ходовым российским товаром на мировом рынке являются нефтепродукты, катодная медь и редкоземельные металлы (а еще какая-то полумифическая «красная ртуть», о которой все говорят, но которую никто в глаза не видел). Заполучить экспортную лицензию на любой их объем – все равно что вытащить из колоды козырного туза. Поэтому первое, что приходит в голову, – Ряшенцев выбил у премьера что-то из этого заветного набора. Но тот качает головой: мимо, друг мой, мимо!