– Ну, если ты скажешь, что тебе дали лицензию на необработанные якутские алмазы…

– Миллион противогазов гражданского назначения!

– Чего?!

– Правда, половина из них с истекшим сроком службы.

– Да хоть новехонькие! Что мы с ними будем делать?! Кто у нас купит этот хлам?!

В том, что касается «купи-продай», Ряшенцев непревзойденный ас. Не мне с ним тягаться. Я в этом убеждался не один раз. Так вышло и с противогазами – они ушли «на ура» на перепуганный войной в Персидском заливе Ближний Восток. Спрос был настолько велик, что покупатель даже не обратил внимание на обилие экземпляров просроченной годности. Так что первая половина коммерческой операции под кодовым названием «Утихомирим шахтеров» прошла безукоризненно. Оставалось выполнить вторую – закупить товары для поставки в шахтерские регионы. После многочисленных и весьма бурных переговоров (никогда бы не подумал, что отставной офицер Ряшенцев способен торговаться из-за каждой копейки, как завзятый купец из Великого Устюга) определились поставщики: качественную, но недорогую одежду закупаем на Тайване, продукты питания – в Венгрии. В общем, задание Родины, можно сказать, выполнено. Завтра возвращаемся в Москву.

И все-таки в жилах Ряшенцева течет какая-то толика купеческой крови – ну не может он уехать из Парижа, не обмыв заключенные контракты! А обмыть их надлежит непременно в русском ресторане:

– Хочу рюмку ледяной водки, малосольный огурчик и горячие пельмени в горшочке!

– Потерпи до завтра. Дома тебе будет и водка, и огурчик, и пельмени.

– Дома – это дома. А я хочу здесь, на Елисейских полях!

В районе Елисейских полей есть только один более или менее аутентичный русский ресторан – «Распутин». Туда и направляемся.

В зале, кроме нас, ни души. И тем не менее, лишь только мы усаживаемся за столик, на подиум, под до боли знакомую музыку выскакивают разудалые русские девчонки в лубочных сарафанах с кокошниками на головах. И вдруг…

Господи, Боже ж ты мой – Эдуард Хиль! Для нас с Вовкой Ряшенцевым поет суперзвезда советской эстрады Эдуард Хиль! Непостижимо!

…Наверное, он не принял бы наше приглашение, если б не знал меня по публикациям в «Комсомольской правде». Мы сидим в кафе неподалеку от «Распутина» и пьем кофе с пирожными. Хочется расспросить Хиля про его работу в ресторане, но как-то неловко. Вдруг эта тема ему неприятна? Но все ж, наверное, я бы не удержался, и спросил, если б он сам не завел разговор об этом:

– Какой-нибудь год назад русский посетитель в «Распутине» был большой редкостью. Разве кто из старой эмиграции заглянет. А в последнее время появились советские отставники.

– Это кто ж такие?

– Дипломаты, торговые работники, ваш брат, журналист. Те, что с государственной службы ушли, а домой возвращаться не пожелали. Здесь как-то пускают корни.

– И чем же они тут занимаются?

Хиль смеется: «Секретами Родины торгуют!», на что Ряшенцев реагирует с хмурой ухмылкой: а что, еще осталось, чем торговать?

– А знаете, кто из них самый удачливый? Те, что еще недавно на КГБ работали. Эти часто приходят. И по одному, и компаниями. Мужики при деньгах, не бедствуют.

– А с чего вы взяли, что они из КГБ? Это, вообще-то, секретная информация.

– Ой, ребята, я вас умоляю! Во-первых, здесь всем известно про то, у кого из советской диаспоры есть кагэбэшное прошлое, а у кого его нет. А во-вторых, эти, – Хиль стучит пальцами по воображаемому погону, – и сами его не особо скрывают. Как выпьют, так заказывают «Не думай о секундах свысока». Я пою, а они вскакивают с рюмками в руках и подпевают хором.

…Однажды в Нью-Йорке, на Брайтоне, где почти все говорят по-русски, мне довелось пообщаться в шашлычной с отставным полковником одной из советских спецслужб. Под первую бутылку он рассказывал, как ему замечательно живется на новом месте. Под вторую – взгрустнул по Москве и поведал про то, как и где боролся с врагами Родины. А когда мы откупорили третью, вдруг ожесточился и обвинил меня в том, что это я, служа Ельцину «с его сраными демократами», развалил Советский Союз.

– Если бы не вы!.. не такие, как ты!.. да я бы сейчас не вот с этими уродами якшался, – он ткнул пальцем в сторону прогуливающихся по набережной русскоязычных американцев, – а служил бы… великой стране служил бы! Я б ни за что не уехал! Даром бы работал, на воде и хлебе сидел, а не уехал бы!

Какое удивительное обилие «бы»! Думаю, он бросил бы великую страну задолго до того, как ее дружно взялись расшатывать все те, кто ею правил. Причем расшатывать при молчаливом потворстве таких, как он, защитников нерушимости устоев. А почему ж не бросил? Совесть и убеждения тут ни при чем. Не позволяли страхи. Один из них, самый большой страх – за близких, которые в тот момент еще оставались дома. Но как только ослаб репрессивный аппарат государства, как только посбивали замки с границ, – сразу же появилась непреодолимая тяга к перемене мест, а заодно и Веры, которой у него, по большому счету, никогда не было. И что же теперь осталось от былой преданности порушенному Отечеству? Застольные всхлипывания про утраченный патриотизм да краткосрочные вояжи на историческую Родину. Как меж собой говаривают многие из бывших наших соотечественников: «В Рашку, говнеца похлебать».

Чувствуется, коллеге Маркаряну в напряг устраивать нам встречу с Чеславом Млынником, но отказать в просьбе не может. Не позволяют еще не отторгнутые сердцем правила корпоративной взаимопомощи.

– Вы покуда отдохните, попейте кофе, а я попробую дозвониться до Млынника. Как мне ему вас представить?

– Как есть, так и представь – коллеги из «Комсомолки».

Попытка занимает не более пяти минут – командир мятежного ОМОНа назначает встречу, причем без особых уговоров: сегодня, в 18:00, на базе в Вецмилгрависе, ближнем пригороде Риги. Карен подробно объясняет, как туда добраться: троллейбусом до конечной остановки, а там с километр, может чуть меньше, пешком по дороге вдоль кладбища.

– Веселенькое место. Мы уж лучше такси возьмем.

– Вечером туда такси не повезет. Место больно глухое и неспокойное.

…В вечернем полумраке местечко это и впрямь кажется гиблым. Именно про такие герой Савелия Крамарова говаривал: «А вдоль дороги мертвые с косами стоят, – и тишина!». Опасность подстерегает с обеих сторон: справа – заросший высокими кустами пригорок старого кладбища, слева – прижавшиеся друг к другу убогие гаражи. И на километр пути всего два тусклых фонаря, болтающихся на деревянных столбах. По разумению Андрюши Крайнего, лучшего места, чтоб нас безнаказанно подстрелить, просто невозможно себе представить.