При мысли, что Адам будет целовать меня там, я истекаю соком.

Его голова в тени, руки обвивают мои ноги. Его теплое дыхание согревает мое бедро. Он начинает-медленно и неспешно.

Если бы у меня были силы, я бы сопротивлялась. Если бы я могла, я бы завыла на луну. Но испытывать такое сейчас, когда я считала, что все кончено, когда отказывают все органы и я думала, что это уже не принесет мне удовольствия…

Я на верху блаженства. -Иди сюда. Иди ко мне.

В его взгляде мелькает сомнение. -А тебе не будет больно? -Где ты этому научился? -Тебе понравилось? -Ьезумно!

Адам ухмыляется, до смешного довольный собой: -Видел в одном фильме. -А как же ты? Останешься ни с чем?

Он пожимает плечами: -Да ладно, ты же устала. Может, не надо? -Тогда ты можешь поласкать себя. -При тебе? -Я хочу посмотреть.

Он заливается румянцем: -Правда? -А почему бы и нет? Будет, что вспомнить.

Адам смущенно улыбается: -Ты действительно этого хочешь? -Да.

Он встает на колени. Пусть у меня не осталось сил, но зато я пожираю его глазами.

Адам смотрит на мою грудь и ласкает себя. Никогда и ни с кем я не была так близка, ни на чьем лице не видела такого выражения потрясенной любви. Он распахивает глаза, раскрывает рот… -Тесс, я люблю тебя! О господи, как же я тебя люблю!

Расскажите мне, как это будет.

Филиппа кивает, словно ждала этого вопроса. На ее лице появляется странное выражение- профессионально-отстраненное. Мне кажется, она начала дистанцироваться. А что ей еще остается? Ее работа-помогать умирающим, и если она к каждому будет привязываться всей душой, то сойдет с ума. -Теперь тебе будет меньше хотеться есть. Вероятно, ты будешь больше спать. Едва ли ты станешь с кем-то подолгу общаться, но не исключено, что в промежутках между сном ты найдешь в себе силы поболтать минут десять. Быть может, тебе захочется спуститься в гостиную или подышать свежим воздухом, если на улице тепло и папа вынесет тебя в сад. Но большую часть времени ты будешь спать. Через несколько дней ты начнешь иногда терять сознание и, хотя не всегда сможешь ответить, все равно будешь слышать, что тебе говорят, и узнавать людей. В конце концов Тесс, ты просто заснешь. -Мне будет больно? -Думаю, боль всегда можно будет облегчить. -В больнице это не удавалось. По крайней мере, сперва. -Да, -соглашается Филиппа. -Сперва они никак не могли подобрать лекарство. Но я принесла тебе морфина сульфат-он снимает боль. На всякий случай еще есть ораморф -он посильнее. Едва ли ты будешь мучиться от боли. -Как вы думаете, мне будет страшно? -На этот вопрос нет однозначного ответа. -Поняв по моему лицу, что говорит какую-то чушь, Филиппа исправляется: -Я думаю, Тесс, тебе ужасно не повезло, и на твоем месте я бы боялась. Но я уверена: что бы ты ни чувствовала в эти последние дни, все будет так, как и должно быть. -Ненавижу, когда вы говорите «дни».

Она хмурится: -Я знаю. Прости.

Филиппа рассказывает мне про обезболивание, показывает пакетики и пузырьки. Она говорит мягко, ее слова накатываются точно волны, и я ничего не запоминаю. Такое ощущение, что все стремится к нулю и вся моя жизнь была лишь предвестием этой минуты. Я родилась и росла лишь затем, чтобы узнать эти подробности и получить из рук этой женщины лекарство. -Тесса, у тебя есть вопросы?

Я перебираю в уме все, о чем бы нужно спросить. Но в голове замешательство и пустота, словно Филиппа пришла на вокзал, чтобы проводить меня, и мы обе ждем не дождемся, когда же придет поезд, чтобы не поддерживать неловкую беседу.

Пора.

Стоит яркое апрельское утро. Без меня жизнь пойдет своим чередом. У меня нет выхода. Меня пожирает рак. Он изрешетил мое тело. И ничего нельзя сделать. -Я пойду вниз поговорить с твои отцом, -предупреждает Филиппа, -и постараюсь в ближайшее время тебя навестить. -Незачем. -Я знаю, но все равно приду.

Толстая, добрая Филиппа, которая помогает всем умирающим от Лондона до южного побережья. Она наклоняется и обнимает меня. Она теплая, потная и пахнет лавандой.

После ее ухода мне снится, будто я вхожу в гостиную и вижу, что там собралась вся семья. Папа издает какие-то странные звуки, которых я никогда раньше не слышала. -Почему ты плачешь? -спрашиваю я. -Что случилось?

Мама с Кэлом сидят рядышком на диване. Кэл в костюме с галстуком, словно маленький бильярдист.

Тут меня осеняет: я умерла. -Я здесь, прямо тут! -кричу я, но они меня не слышат.

Однажды я видела фильм о том, что умершие не уходят в мир иной, но безмолвно живут среди нас. Мне хочется рассказать об этом родителям. Я пытаюсь сбросить со стола карандаш, но моя рука проходит сквозь него. И сквозь диван. Я выхожу сквозь стену и снова возвращаюсь в комнату. Я перебираю пальцами у папы в голове, и он ежится, недоумевая, почему по спине пробежал холодок.

Тут я просыпаюсь.

Папа сидит на стуле у кровати. Он берет меня за руку: -Как ты себя чувствуешь?

Я задумываюсь, прислушиваясь к себе. -Ничего не болит. -Вот и хорошо. -Немного устала.

Он кивает: -Хочешь есть?

Я бы и рада. Для него. Мне хочется попросить риса с креветками, пудинг из патоки, но это будет вранье. -Что я могу для тебя сделать? Чего тебе хочется?

Увидеть ребенка Зои. Закончить школу. Стать взрослой. Путешествовать по миру. -Чашку чаю.

Папа улыбается: -А еще? Может, печенья? -Бумагу и ручку.

Он помогает мне сесть. Подтыкает под спину подушку, включает лампочку у кровати и достает с полки блокнот и ручку. Потом идет на кухню поставить чайник.

Пункт одиннадцать. Чашка чаю.

Пункт двенадцать…

Памятка для папы Я не хочу лежать в морге. Оставь меня дома до похорон. Если мне станет одиноко, пусть со мной кто-нибудь посидит. Обещаю вас не пугать.

Я хочу, чтобы меня похоронили в платье с бабочками, сиреневом лифчике и трусиках и черных сапожках на молнии (все это по-прежнему лежит в чемодане, который я собрала для поездки на Силицию.) И наденьте на меня браслет, подаренный Адамом.

Никакого макияжа. На покойниках он смотрится глупо.

Я НЕ ХОЧУ, чтобы меня кремировали. Кремация отравляет воздух диоксинами, соляной и фтористоводородной кислотой, двуокисью серы и углекислым газом. А еще в крематориях дурацкие страшные шторки.

Я хочу натуральный ивовый гроб и похороны в лесу. Сотрудники Центра естественной смерти помогли мне выбрать местечко неподалеку от нашего дома, они же помогут вам с похоронами.

Я хочу, чтобы на моей могиле или около нее посадили местное дерево. Лучше дуб, но можно и каштан или даже иву. Я хочу деревянную табличку с моим именем. Пусть на могиле растут цветы и всякие сорняки.

Церемония должна быть простой. Скажи Зои, чтобы взяла с собой Лорен (если она уже родится). Пригласи Филиппу с мужем Энди (если он захочет прийти) и Джеймса из больницы (хотя, он может быть занят).