А не пользовались они ею по очень простой причине – уж больно далеко она располагалась, в самом конце коридора, по соседству с безумным Васяткой и его распрекрасной семейкой. Ну какая уж там спальня для мальчишек?

Другое дело – комната Анны Владимировны, прямо под родительским боком, любо-дорого посмотреть.

– Не понимаю, – пожала плечами Соня. – Зачем нужна запертая комната, которой все равно никто не пользуется?

– Ну как же? – удивилась Фросечка ее непрактичности. – Денег заработали – вложили в жилплощадь. Все лучше, чем прожрать да пропить, разве нет? Или, допустим, жильца пустить можно, тоже доход. Но сдается мне, другая у них задумка. Моя-то комната давно уж ихняя. Я ведь почти что родня. И со старухами они договорились. У старух-то, кроме друг дружки, и нет никого – шерочка с машерочкой. Им деньжата при жизни нужны, на этом свете, а не на том. Ты тоже здесь долго не засидишься. Неуж откажешь? Комнату не продашь? Какая тебе разница, кому продавать? А тут соседи, вы вроде не ссоритесь. Как они с Валентиной да с Красновыми сладят, я, конечно, не знаю. Но с деньгами нынче все по плечу. А мои сейчас зашибают прилично. Это я тебе точно говорю. Давно уж могли бы себе квартиру купить, но вот эту им подавай, и точка.

– Ну и что вас так расстраивает? – спросила Соня, впечатленная грандиозными планами предприимчивых потомков инженера Копнова.

Фросечка оглянулась на дверь и перешла на взволнованный шепот:

– Васек вскрыл отмычкой Коськину дверь. А я увидала и стала приглядывать. Взять там, конечно, нечего. Но с другой стороны, что в его башку непутевую втемяшится, никому не ведомо. Может, он там схрон какой воровской устроит? Откуда я знаю? В общем, стала я за ним подсматривать и проведала, что свил там себе гнездо Витек со своею кикиморой. И кажную ночь уходит туда ночевать.

– Ну и что тут такого страшного? Комната все равно пустая, а они сидят друг у друга на головах.

– Да что ты, Соня! Они же там засрут все хуже притона! А Игорь – мужик горячий. Он этого Васятку по стенке размажет и жизнь свою через него порушит! Дело-то уголовное! А главное, не знаю я, что мне делать. Вроде должна сообщить о своем открытии, но боюсь этого пуще смерти. Ведь окажусь кругом виноватая! Вот что ты тут мне посоветуешь?

– Ну какой из меня советчик? – расстроилась Соня. – Я в своей жизни напутала, где уж мне чужие судьбы вершить?

– Скажи только, как сама бы сделала, – взмолилась соседка. – Ты молодая, современная, а я старуха замшелая, из ума давно выжила.

– Даже не знаю… Наверное, не стала бы ничего говорить. Пусть все идет своим чередом.

– Правда? – обрадовалась Фросечка. – Вот спасибо! Так я и сделаю! Помолюсь, а там как Господь рассудит…

Господь рассудил весьма неожиданно, по принципу «посоветовал – отвечай».

Фросечка на нервной почве прихворнула и залегла в своей комнате – вовремя ушла со сцены.

А Соня и думать забыла об идиотских коммунальных проблемах. Но именно ей посчастливилось выползти из своей каморки в тот самый момент, когда Витек с кикиморой отправились баиньки, а Васятка встал на шухере.

Сонино появление подействовало на него, словно красная тряпка на быка.

– Ты чё здесь вынюхиваешь, падла?! – затрясся он мелким бесом. – Чего тебе неймется?! Давай беги к своему вертухаю, что-то давно его здесь не видно! Стучи на соседа! Но помни, подстилка ментовская: начнешь вякать, и кончится твоя привольная жизнь!

Из комнаты выскочила всклокоченная Валентина в просторной ночной рубашке, выпустив за собой в коридор струю теплого спертого воздуха.

– Ты чего развонялся тут, гнида?! – накинулась она на беснующегося Васятку.

– Вона, гляди! – указал тот дрожащим перстом на застывшую Соню. – Все теперь разболтает.

– Да ты сам уже все разболтал! – зашлась Валентина. – Всему миру поведал, какой ты есть придурок!

Витек с кикиморой растерянно топтались на пороге, не зная, в какую дверь ретироваться.

– Валя! Валя! – взывала прикованная к постели баба Люба. – Что там, Валя?

У сестер-старушек приоткрылась дверная щелка, выпустив тоненький лучик света.

– Где мои тапки?! – грозно вопрошал Краснов-старший, видимо, готовясь окунуться в гущу закипающего боя.

– Да лежи уже! – уговаривала рассудительная Наталья. – Без тебя разберутся.

В общем, дурдом.

И только потомки инженера Копнова высокомерно проигнорировали разгоревшийся пожар, даже не подозревая, что копья ломаются по поводу неприкосновенности их частной собственности.

Зато Фросечка себе не изменила, но по хворости влилась в бучу с большим опозданием и, не оценив ситуации, решила, что Соня, облеченная ее высоким доверием, сие доверие не оправдала и тайну чужую раскрыла.

Ее скорбно возведенные бровки и горестно опущенные уголки рта явились для Сони последней каплей.

– Да тьфу на вас! – злобно заорала она, метнулась в свою комнату и яростно хлопнула дверью.

– Видали?! Видали?! – задохнулся Васятка и, позабыв первоначальную причину, по которой, собственно, и разгорелся весь сыр-бор, с легкостью переключился на заклятую врагиню, Соню, корень всех своих бед. – Думаешь, с ментами занюхалась, так на тебя управы нету?! Ничего-о! Я найду! Запрыгаешь у меня, как вошь на сковородке!

Запел мобильный, на дисплее высветился незнакомый номер, и Соня, поколебавшись, нажала зеленую кнопку и нервно каркнула:

– Да!!!

– …Здравствуйте, это Гусев. Слышу с лестничной площадки, кто-то орет как резаный. Что там у вас происходит?

– У нас? Да это здесь… кота собираются кастрировать, а он… протестует, – мстительно сообщила она.

– По-моему, это мужской голос, – усомнился Гусев.

– Ну правильно. Его же еще не кастрировали, с чего ему кричать женским? Раньше времени…

– Да заткнешься ты сегодня, рвань подзаборная?! – заголосила заведенная до упора Валентина, судя по звукам борьбы, пытаясь загнать Васятку обратно в комнату. – Иди, пока тебя опять в ментовку не упекли! Еще упирается, сволочь!

– Вы слышите? – удовлетворенно констатировала Соня. – Операция завершилась успешно.

– Может быть, вам требуется помощь? Вы скажите…

– Нет, нет! – испугалась Соня, представив на минуточку Арнольда Вячеславовича в эпицентре коммунальных разборок. – Не беспокойтесь, я справлюсь. Я стреляный воробей, на мякине не проведешь…

В половине первого ночи Соня, рассудив, что все клинические идиоты давно уже спят и видят сны, юркнула в ванную комнату, размышляя, что за жизнь у нее теперь начнется и как приструнить паскудного Васятку, если на доблестной милиции поставлен большой и жирный крест?

Уже стоя под душем, сквозь шум бьющей в жестяную ванну воды Соня услышала, как надрывается в коридоре телефон, как чертыхается Игорь – единственный человек, откликнувшийся на звонок, – и яростно стучит в дверь ее комнаты.