ТК: (Шум транспорта, неразборчиво.) Как он вел себя на похоронах?

МД: Да как и полагается. Ничего необычного. Он держался, но был очень расстроен, понимаете? Чувствовал себя ужасно. Как и все мы. Народу было немного, только близкие друзья и родственники. На Пер-Лашез…

ТК: Пер-Лашез?

КД: Да, это кладбище, примерно в получасе…

ТК: Я знаю, что это такое.

КД: (Неразборчиво.)

ТК: Какой это округ?

МД: Что?

КД: Пер-Лашез? Двадцатый, я думаю.

ТК: Не Четырнадцатый?

КД: Что?

ТК: Вы уверены, что похороны были в Двадцатом округе? Не на Монпарнасе?

КД и МД (вместе): Да.

ТК: Какое это было число?

КД: Так, это была пятница. Двадцать первое или двадцать второе, я думаю».

Тот факт, что Филиппа и Жаннин Мало похоронили дважды, подтвердил, что Амелия стала жертвой изощренной интриги DGSE. Имейлы, которые получал Кристоф («Фрэнки абсолютно не такой сентиментальный. Такое ощущение, что он вступил в секту или что-то в этом роде»), почти со стопроцентной вероятностью были написаны другим человеком. Том расплатился за номер в отеле и приготовился к возвращению в Лондон. Ему предстояла нелегкая задача – сообщить Амелии всю правду.

Раньше, когда он только начинал работать в МИ-6, возвращение домой всегда было связано с очень приятными эмоциями. Он прилетал в Лондон из Вены или Бонна, после короткого отсутствия или какой-нибудь длительной операции, и каждый раз, когда его нога ступала на землю Британии, Тома переполняло ощущение собственной важности. Проходя через паспортный контроль в Хитроу или Гэтвике, он чувствовал себя особенным, высшим существом в толпе простых смертных. Шпион на службе ее величества. С тех пор он сильно изменился. Том давно избавился от этого глупого высокомерия; он больше не считал себя одним из избранных и обладателем особого статуса. Теперь он ощущал только свою непохожесть на других. К концу своей карьеры в МИ-6 он даже начал завидовать обыкновенной, без всяких осложнений, жизни, как у тех мужчин и женщин, его ровесников, с которыми он регулярно вступал в контакт. Интересно, как это, думал он, жить и не лгать, не притворяться, не просчитывать каждый свой шаг, не просчитывать каждый шаг другого? Типичная рутина двойной жизни. Том знал, что его пригласили работать в секретной службе за обаяние и хитрость. Он сделал неплохую карьеру, потому что обладал отличным воображением и природным талантом к обману. Но профессиональная необходимость все время опережать события, не говоря уже о все возрастающих бюрократических сложностях, которыми стала сопровождаться шпионская деятельность после 11 сентября, серьезно истощили его силы и терпение. Иногда Том думал, что кабульский скандал был послан ему свыше. Его выдавили из МИ-6 как раз в тот момент, когда он был готов сорваться и уйти сам. В этом отношении сорокадвухлетний шпион ничем не отличался от сорокадвухлетнего шеф-повара или бухгалтера. Достигнув определенной стадии в своей жизни, мужчины начинают чувствовать необходимость перемен, потребность оставить свой след на этой земле, вложить средства в большое дело, пока не стало слишком поздно. В таких случаях шеф-повар открывает свой ресторан, а банкир основывает хедж-фонд. А шпион? Отток кадров из МИ-6 среди тех, кто достиг сорока пяти лет, был необычайно высок, и остановить его было невозможно. Самые лучшие, такие как Амелия, оставались, в надежде добиться высших руководящих должностей. Остальные рано или поздно выходили из игры и переключались на частный сектор. Как правило, они находили непыльные места где-нибудь при финансах или нефти или связывались со старыми контактами и устраивались в шпионские фирмы высшего класса, которые за немыслимые деньги занимались делами олигархов и правящей элиты.

И тем не менее, пока Том стоял в очереди на Паддингтон-экспресс, в голове у него вертелась одна и та же мысль. Она не оставляла его и в Тунисе, и во Франции. «До этого я просто напрасно тратил время». Написать книгу? Открыть свое дело? Зачем дурачить самого себя? Том не мог представить свою жизнь без МИ-6, точно так же, как он не мог представить, что может быть отцом. Он был как один из тех серых, насквозь заплесневевших учителей, что преподавали математику или французский в его школе. Изо дня в день, в течение многих лет, они тянули свою лямку, повторяя одно и то же, в том же месте, в то же время. Вырваться из этого было невозможно.

Он позвонил Амелии из будки с вокзала Гар-дю-Нор, с помощью той же телефонной карточки, которую купил в Марселе.

– Том! Как я рада тебя слышать!

Она была в офисе на Воксхолл-Кросс. Том старался говорить как можно более кратко – никогда не знаешь, чьи уши тебя слушают.

– Мне нужно с тобой увидеться, – сказал он. – Ты свободна сегодня вечером?

– Сегодня вечером? Как-то немного поздновато договариваться о встрече. – Тому показалось, что он назначает свидание девочке, у которой уже есть шесть вариантов лучше. – Жиль купил билеты в театр.

– Он не может сходить один?

Видимо, Амелия догадалась, что за его настойчивостью кроется нечто большее, чем просто желание сделать по-своему.

– Что такое, что-то случилось? Это из-за Клэр? Она пьет пино нуар с Диком Длинный Шланг в долине Напа.

Том обвел взглядом привычную вокзальную суету. «Нет, с Клэр далеко не все в порядке. Она выжала из меня все соки». О своем браке он мог бы говорить с Амелией часами.

– Это не имеет отношения к Клэр. Там все так же, как и всегда. Это по работе.

Амелия поняла это по-своему.

– Том, пока рано говорить о Яссине. В следующем месяце я вступлю в должность, и тогда мы сядем и вместе подумаем, как очистить…

– Я не про Яссина. Тема Кабула меня не волнует. – Он вдруг осознал, что еще не поздравил ее с назначением. Ничего, это можно сделать позже – если представится возможность. – Это касается тебя. Нам надо встретиться, и нужно сделать это сегодня.

– Хорошо. – В ее голосе вдруг послышалась легкая неприязнь. Амелия Левен, как и большинство успешных и влиятельных людей, которых знал Том, не любила, когда ей выкручивали руки. – Где ты предлагаешь встретиться?

Лучше всего было сделать это на улице, но начал накрапывать дождь. Тому нужно было место, где они могли бы спокойно, не торопясь, поговорить без посторонних ушей. Дом Амелии и квартира Тома не обсуждались; у заинтересованных сторон был миллион возможностей напичкать их камерами и микрофонами. Можно было пойти в один из закрытых мужских клубов на Пэлл-Мэлл – Том мог туда попасть, но не был уверен, что его пустят с женщиной. Он был готов даже снять номер в отеле, но Амелия могла неправильно понять его намерения. В конце концов она предложила офис в Бэйсуотере – у нее были ключи.