– Это прямо за торговым центром Whiteleys, – объяснила она. – Иногда мы им пользуемся. После шести в здании никого не бывает, разве что уборщица. Это подойдет?

– Подойдет.

Амелия прибыла вовремя, хотя и была без машины. На ней была ее стандартная офисная униформа: юбка, пиджак, кремовая блузка, черные туфли и простая золотая цепочка. Том приехал прямо с вокзала Паддингтон. Он ждал ее у здания на Редан-Плейс; чемодан и сумка стояли на ступеньках рядом.

– Куда-то едешь? – Амелия поцеловала его в обе щеки.

– Только что приехал, – ответил Том.

Офис находился на пятом этаже. Когда они вошли, ожила сигнализация. Амелия быстро набрала код, щелкнула выключателем и прошла внутрь. Замигали и загорелись лампы над головой. Том увидел большое открытое офисное пространство, в дальнем конце которого располагалось кухонная зона. На столах, рядом с компьютерами, валялись журналы и брошюры, лежали наушники и стояли кружки с недопитым кофе и чаем. По правой стене тянулись вешалки с завернутыми в целлофан платьями. Обстановка напоминала кулисы во время модного показа.

– Что это за место? – спросил Том.

– Контора компании, которая торгует одеждой по каталогу. – Амелия прошла вперед и присела на низкий красный диван рядом с кухней. Том закрыл дверь, поставил сумки на пол и последовал за ней.

– Итак… – начала она. Том заглянул в кухню.

– Что у тебя с лицом?

– Подрался. Меня ограбили.

– Господи. Где?

– В Марселе.

По лицу Амелии пробежала легкая тень – совпадение не осталось незамеченным.

– Бедняжка, – просто сказала она и выжидающе посмотрела на Тома, предоставив ему развивать тему самому. Сесть было некуда, встать тоже. Том принялся расхаживать взад и вперед, думая, с чего лучше начать. Амелия всегда действовала на него таким образом; в ее присутствии он немного нервничал и чувствовал себя каким-то несовершенным. Моложе на целое поколение, подумал он.

– То, что о чем я собираюсь рассказать, довольно… непросто.

– А когда бывает просто?

– Пожалуйста. – Он чуть не попросил Амелию не перебивать, настолько нелегко ему было говорить. – Поэтому я просто изложу тебе факты.

– Насчет ограбления?

Том покачал головой. Амелия сбросила туфли. Ногти у нее на ногах были накрашены, и он поймал себя на том, что пялится на них, как школьник.

– Когда ты впитаешь информацию, надеюсь, ты поймешь, что я на твоей стороне и что я делаю все это, чтобы защитить тебя.

– Да боже мой, Том. Говори уже.

Он посмотрел на нее и вспомнил, какой счастливой выглядела Амелия тогда, у бассейна. Расслабленной, безмятежной. Как трогательно она заботилась о Франсуа. Сейчас ему предстояло все это разрушить.

– Твоя поездка во Францию кое-кого обеспокоила.

– Прошу прощения?

– Пожалуйста. – Том предостерегающе поднял руку. Разумеется, он собирался все объяснить. – Саймон и Джордж занервничали. Их насторожило, что ты взяла отпуск без всякого предупреждения. Поэтому они попросили своих людей понаблюдать за тобой в Ницце.

– Откуда тебе это известно?

Том восхитился ее невозмутимости. Амелия спросила это так, будто ее интересовала исключительно эта деталь. Вероятно, она была уже на несколько ходов впереди него, рассмотрела проблему в семи ракурсах сразу, просчитала все возможные варианты его ответа и вероятные осложнения.

– Когда ты исчезла, Джимми Маркуэнд нанял меня, чтобы я тебя нашел. – Он внимательно наблюдал за ее лицом.

– Понятно.

– Слушай. – Том пристроился на край большого стола, но тут же встал и подошел к дивану. – В общем, в двух словах: из сейфа в твоем номере в «Гиллеспи» я достал ключи от машины, которую ты взяла напрокат…

– О господи. – Амелия уставилась в пол. Этого она не ожидала.

– Извини, – пробормотал Том и тут же почувствовал себя дураком за то, что извиняется. – Я взял твой «блэкберри», проверил звонки…

– …И отправился вслед за мной в Тунис. Да, я понимаю, – сказала она почти враждебно.

Тому захотелось поскорее со всем покончить.

– Мужчина, с которым ты была в Тунисе, не тот, кто ты думаешь.

Амелия подняла голову. У нее был такой вид, будто он наступил ей на душу.

– А кто он, Том, – как ты думаешь?

– Он не твой сын.

За четыре года до этого, вспомнилось вдруг ему, он, Амелия Левен и еще целая группа людей сидели в командном пункте в провинции Гильменд, когда поступила новость о том, что два сотрудника МИ-6 и пятеро их американских коллег погибли в результате теракта в Ан-Наджафе. Террорист-смертник привел в действие мощное взрывное устройство. Один из мужчин, офицер высшего звена и видная фигура в МИ-6, разразился слезами. Том лично вывел в коридор женщину из Центрального разведывательного управления и успокаивал ее минут пятнадцать. Одна лишь Амелия сумела удержать себя в руках. Это цена войны, объяснила она ему позднее. Почти единственная из своих коллег, она выступала за вторжение в Ирак; благонамеренные левые по обе стороны Атлантического океана, готовые оставить страну в руках маньяка, мечтающего уничтожить целую нацию, приводили ее в бешенство. Амелия была реалисткой. По ее мнению, мир не делился на черное и белое, однозначно правильное и стопроцентно неправильное. Она знала, что иногда плохие вещи случаются и с хорошими людьми и все, что остается человеку, – это придерживаться собственных принципов.

Поэтому Том совсем не удивился, когда она взглянула на него с упрямым безразличием.

– Вот как?

Он знал ее как свои пять пальцев. Амелия сделает все, чтобы сохранить достоинство и не потерять лицо.

– В Париже я вышел на его ближайшего друга, – продолжил Том. – Парня зовут Кристоф Делестр. Оказалось, что похороны состоялись дважды. Филипп и Жаннин Мало были кремированы двадцать второго июля на Пер-Лашез. Сведения об этом были стерты отовсюду, откуда только можно. Почти наверняка не без помощи наших друзей из DGSE. Ты была на похоронах для самого тесного круга двадцать шестого июля, в крематории в Четырнадцатом округе. Правильно?

Амелия кивнула.

– Кто произносил речь? Вот этот человек?

Том показал Амелии снимок Делестра. Он сфотографировал его на мобильный на Монмартре. Она взглянула на экран.

– Это Делестр?

– Да.

– Я не видела его раньше. Речи не было. Читали отдельные отрывки из Библии и… – Она замолчала. Все было ясно. – Похороны были поддельными.

Том кивнул. Смотреть, как терзается Амелия, было невыносимо, но у него не было другого выхода, кроме как продолжать: