Поскольку заранее было ясно, что этим днем им в любом случае не уехать, академик Дёмин после обеда созвонился с Иваном Трофимовичем и попросил его подъехать так, чтобы утром членам экспедиции можно было отправиться в Барнаул. Тот, не мудрствуя лукаво, примчался в Нижний Уймон этим же днем, когда окрестности села уже окутала ночная тьма. Его появление было встречено дружным хором восторженных междометий. Наверное, именно так потерпевшие кораблекрушение встречают судно, пришедшее им на выручку.

Последняя ночь в горах Алтая прошла спокойно, словно природа во время последнего штормового ливня, растратив все свое буйство, теперь и сама решила как следует отдохнуть. А ранним утром, когда «археобанда» уже начала умываться и прихорашиваться, перед общежитием появился какой-то молодой алтаец с исхудавшим, изможденным лицом, который приехал на резвом гнедом коньке. Кисть его левой руки была обмотана цветастой тряпкой. Лишь увидев его, Лавров сразу же понял, кто пожаловал к ним в гости. Это действительно был настоящий Мукулаш.

Гость рассказал, что уже около полутора недель какие-то люди, похожие на китайцев, держали его в пещере, завалив вход большими камнями. Все эти дни он постоянно видел своих тюремщиков через небольшую дыру, оставленную ими у самого верха, через которую раз в сутки ему передавали кусок хлеба да два раза в сутки по стакану воды. А прошлой ночью они куда-то внезапно исчезли.

И тогда Мукулаш, с самого начала мечтавший освободиться, начал разваливать каменный бугор, который не позволял ему выбраться из пещеры. Обессиленному голодом и жаждой было нелегко сдвинуть глыбы, которые нагромоздили одна на другую несколько нехилых мужчин. Но воля к жизни оказалась сильнее физической немощи, и пленник ближе к утру сумел выбраться на свободу. В свое село он смог вернуться лишь после полудня. Отлежавшись и придя в себя, Мукулаш узнал, что археологи, у которых проводником был его дядя, уже собираются уезжать в Москву. Поэтому, взяв у соседа коня, еще затемно поспешил в Нижний Уймон.

Известие о том, что Темекея нет в живых, его племянника очень огорчило. Выяснив в деталях, где именно захоронены Темекей и Бануш, Мукулаш отправился к родственникам за лошадьми своего дяди. А археологи, загрузившись в автобус, с песнями и радостным галдежом покатили восвояси, махая из окна руками сельчанам, вышедшим их проводить.

…И снова поезд отстукивал колесами километр за километром, и снова за окном мелькали степные пейзажи Алтайского края. Андрей стоял в коридоре купейного вагона и молча смотрел в окно. Насыщенные впечатлениями и эмоциями события последних дней, такие как путешествия по труднопроходимым горным перевалам, схватки не на жизнь, а на смерть, тяжелая, смертельная болезнь, – все это на время вытеснило личные переживания, связанные с Галиной, с ее вынужденным отъездом в Канаду. А теперь все это вдруг вернулось к нему, разом обрушившись, словно снежный обвал, свалившийся на голову.

Только теперь Лавров вдруг подумал о том, что, скорее всего, уже никогда не сможет во всех подробностях рассказать Гале о своем пребывании в загадочном крае Алтайских гор. Да, он был смертельно болен. Да, шаманка и сама не была сторонницей «банного лечения», воспринимая подобную процедуру как выходящую за рамки допустимого, и решилась на неё лишь только потому, что, скорее всего, ничего другого не оставалось. И – всё же… Как смотреть в глаза женщине, которой он хоть и невольно, но изменил?

Вообще-то, помнится, Галина сама говорила ему о том, что он, так сказать, имеет «лицензию» на право принять любовь другой. Но это все, братцы, теория… Когда женщина говорит мужчине, что тот при определенных обстоятельствах имеет право на некоторые вольности, это еще не означает, что именно так она решила в душе. И если ее душа при известии об измене «обладателя лицензии» не сможет сдержать своих порывов, ее рассудок, совсем недавно давший «добро», теперь будет утоплен в буре эмоций совсем иного рода…

– О чем задумался? – подойдя к майору и по-приятельски положив руку на плечо, поинтересовался Пётр Михайлович.

Не очень весело усмехнувшись, Андрей в самых общих чертах рассказал ему о своих душевных тяготах и сомнениях. Академик выслушал его очень внимательно, временами кивая в знак согласия.

– Знаешь, – после недолгого молчания, с хитроватой улыбкой заговорил академик, – это все, конечно, высоконравственно. Но к чему городить забор вокруг пустого места, если то, из-за чего ты сокрушаешься, на сторонний взгляд выеденного яйца не стоит?

– Так уж и не стоит? – с сомнением обронил Лавров.

– Нет! – уже без тени улыбки твердо уведомил Пётр Михайлович. – Ведь все, что там в горах с нами происходило, – и не случайно, и не просто так… Повторюсь уже в который раз: Алтай – это место особое. Каких, скорее всего, нигде на Земле не найти. Ты же сам заметил, как в горах высвечивается подлинная сущность человека. Если человек здоровый, он получает еще большую душевную стойкость. А если гнилой – ему там, говоря по-народному, кранты. Там и чувства резко обостряются, там и реагируешь на мир не как в городе… Кстати, заметил, как здорово переменилась Анна Леонидовна?

– Да, этого трудно не заметить, – улыбнувшись, Андрей покачал головой. – Похорошела. Стала прямо настоящей звездой экрана. Кстати, а что это ее в поезде не видно?

Многозначительно подмигнув, Дёмин похлопал его по плечу.

– Вот так-то! За своими переживаниями даже не заметил, как из экспедиции выбыл один из ее участников, – рассмеялся он. – В Барнауле она решила задержаться. Уж очень ей город понравился. Не удивлюсь, если надумает переехать туда насовсем.

– Ого! – Лаврова эта новость удивила. – Да, похоже, горы и в самом деле повлияли на нее особым образом.

– М-м-м… И не только на нее! – произнес Пётр Михайлович с какой-то особенной, загадочной интонацией.

– А на кого же еще? – спросил Андрей, почувствовав, что сейчас узнает нечто из ряда вон выходящее.

– Только строго между нами! Договорились? И чтобы никому никаких замечаний. Согласен?.. Слово?.. Ну, хорошо… Ты в курсе, что между Анной Леонидовной и Женькой был роман?

– Ну… – Лавров пожал плечами, не зная, как к этому относиться. – В принципе, истерик закатывать повода не вижу. Женька давно уже взрослый, самостоятельный парень. А Анна Леонидовна, пусть и старше его, но женщина очень интересная, ею любой мог бы увлечься…

– Очень рад, что ты все это так адекватно воспринимаешь… – Дёмин говорил, глядя в окно на пролетающий мимо степной перелесок. – Я почему тебе об этом сказал? Не ради того, чтобы посплетничать, – нет! Чтобы ты хоть немного добрее сам к себе относился. И пример тому – жизнь нашей милой докторши. Пять лет назад из-за автокатастрофы, происшедшей по вине пьяного кретина, она потеряла мужа, которого любила невероятно. А после его смерти, по сути, похоронила и саму себя. С ней многие пытались познакомиться, но она всем с ходу давала от ворот поворот.

– Да, применительно ко мне – что-то похожее есть… – согласился Андрей.

– Есть, есть! И еще как есть! Так вот, в горах, где прежние беды и переживания видятся совсем иначе, она вдруг оказалась в весьма пикантной ситуации. Представь себе – палатка, она перевязывает симпатягу парня с мускулистым торсом. А тот к ней тоже, так сказать, «неровно дышит». Ну и… Дело понятное. Но там, где мужской глаз слеп, женский видит все что надо и не надо. В самый интересный момент в палатку сунулась Ритуська. Ей, видите ли, бинт зачем-то понадобился. А я как раз по территории шел. Смотрю – она как ошпаренная назад отскочила. Ну, я сразу догадался, в чем дело, и приказал ей молчать как рыбе. Представь себе, не проболталась никому. Молодец! Ну а Анна Леонидовна, по всей видимости, выйдя из своего похоронного состояния, тут же расцвела на удивление всей нашей «археобанде».