слизываю языком вкус ее кожи и долблю.

Никогда такого не испытывал. Ни ощущений, ни эмоций.

Она трепыхается, пытается слезть с меня. Потом забывается, отпуская себя, извивается, стонет, бормочет что-то нечленораздельное. А через несколько мгновения все по кругу.

Не со мной борется. Сама с собой.

— Гад… Сволочь…

— Я люблю тебя, — эти слова вырываются сами, идут из подсознания.

— Ненавижу…

— Люблю…

Делаю последний выпад и кончаю на ягодицы. Маша тут же из-под меня выворачивается. Следует очередная пощечина, после чего она наклоняется, чтобы снять сапоги.

Со злостью откидывает их в сторону и, обнаженная в чулках и болтающемся на поясе платье, пошатываясь, идет вглубь квартиры.

Я за ней. Мне мало, слишком мало моей девочки. Даже после оргазма член стоит колом. На ходу снимаю рубашку, избавляюсь от трусов и брюк.

Подхватываю ее, когда она заходит в кухню, разворачиваю и усаживаю на стол.

— Нет, — выдыхает обреченно, выбрасывает руку, слабо мажет ладонью по моей шее, — я не хочу с тобой.

— Придется.

Легонько толкаю в грудь, Маша падает на стол. Максимально широко разведя ее ноги, ставлю их пятками на столешницу. Она тут же пинает меня в живот. Обхватываю тонкую лодыжку и возвращаю на место. В наказание шлепаю ладонью по розовой плоти.

Стонет, в пояснице выгибается. Я ласкаю пальцами, долго, нежно, как она любит. Маше нравится, слишком сильно, чтобы сопротивляться.

С ним тоже нравилось?..

Бл*дь!

Наваливаюсь сверху, обхватываю шею рукой и врываюсь до упора.

— Не прощу… — шиплю в губы.

В груди снова пожар. Пылает, подогревая котел с ядом. Наживую внутренности вырывает.

Жена задыхается, глаза мутные, взгляд плывет, но смотрит четко на меня.

— Мне не нужно… твое прощение… ты никто…

— Заткнись, — кусаю губы, тараню рот языком и заполняю его своей слюной.

— Ммм…

— Глотай! — мотает головой, пытаясь выплюнуть, но я не позволяю. Сдавливаю челюсти, и она глотает.

В это же мгновение тело ее, пропустив через себя дрожь, выгибается дугой. Маша кончает с «ненавижу» на губах.

Громко стонет, притягивая меня к себе за волосы. Кончаю следом на живот. Восстанавливаю дыхание, размазывая сперму по животу и бедрам.

— Меня тошнит от тебя, — бормочет обессиленно.

Отталкивает меня и встает на ноги. С трудом, уронив голову на грудь, закрывается от меня волосами. Я пытаюсь обнять ее, к себе прижать, потому что мне это надо сейчас. Но вместо этого получаю очередную оплеуху.

— Проваливай.

Держась за стену, снова пытается уйти от меня. Я за ней. Догоняю в комнате у кровати. Разворачиваю к себе лицом и, обхватив талию руками, бросаю спиной на матрас. Наваливаюсь сверху.

Мне все еще мало.

— Нет! Хватит, Руслан! Остановись! Не могу больше…

— Нихрена! — рычу, зарываясь лицом в пышную грудь, — у меня, в отличие от тебя, сто лет секса не было.

Вылизываю острые соски и стону от наслаждения с Машей в унисон. Боже… как я жил без нее?!

Маша… девочка моя… что я натворил!!!

Колотит меня от эмоций. Ох*еть… на слезы пробивает. Она, кажется, тоже плачет или мне это только кажется.

— Не прощу, — доносится до слуха еле слышное.

Пихает меня ногой и, перевернувшись на живот, пытается от меня ползти.

Возвращаю, подгибаю колени и вдавливаю грудью в матрас. Удерживая оба ее запястья за спиной, целую узкую спину, поясницу, ягодицы.

Слышу судорожный вздох. Больше не сопротивляется.

Я продолжаю ласкать языком. Всю. И тугое колечко и сочащиеся влагой, набухшие складочки. Добавив пальцы, в два счета довожу Машу до оргазма.

И только после этого заполняю ее собой. Двигаюсь медленно, размеренно, зацеловывая ее шею и плечи.

— Люблю… только тебя… всегда… — вырывается на пике наслаждения.

— Ненавижу…

В этот раз она кончает долго. Бьется в моих руках, сгребая руками постельное белье. Сыплет проклятиями. Плачет.

Глава 43

С трудом разлепляю глаза и пытаюсь вылезть из-под Руслана. Не дает. Фиксируя меня сзади, тяжело дышит мне в затылок. А руки, очевидно, живут своей жизнью. Гладят, трогают, ласкают.

Будто он не насытился. Словно ему все еще мало.

— Ты научилась давать сдачи, — шепчет еле слышно, — ты очень жестока, Маша.

— И не думала… мне безразличны твои чувства.

— Тебе хорошо с ним?..

Чувствую, как, убирая волосы в сторону, открывает себе доступ к моей шее. Сначала легонько касается губами, потом влажно лижет языком и, наконец, ощутимо прикусывает зубами.

— Не смей! — кричу хрипло.

— Хорошо?.. — шипит напряженно.

— Я не буду обсуждать это с тобой! Тебя не касается!

Лебедев откатывается в сторону и, поднявшись, садится на кровати. Я тоже переворачиваюсь на спину.

— Уходи, — прошу, спрятав лицо в сгиб локтя.

— Маша… я люблю тебя.

— Ой, не надо! И еще, — открываю глаза и смотрю на его бугрящуюся мышцами спину, — мы не предохранялись. Мне стоит провериться на инфекции?

— Я чистый, — бросает через плечо.

Поднимается на ноги и выходит из комнаты. Слышу, как заходит в ванную, как начинает шуметь вода.

Мне бы тоже помыться. Я вся в нем. В его запахе, сперме, слюне. Между ног липко и мокро. Лицо чешется от слез и поплывшей косметики.

Через пятнадцать минут Руслан входит в комнату. Полностью одетый, встает надо мной.

Принимаю его взгляд. Тусклый и безжизненный. У меня, наверное, такой же.

Кожа щеки, по которой я хлестала весь вечер, воспалена и, наверное, завтра там будет синяк. На губах корочки с засохшей кровью. На моих, чувствую, такие же.

Опустившись на корточки у кровати, он обхватывает мое лицо двумя руками. Прижимается к губам, нежно — нежно целует ранки. Я слабо сопротивляюсь.

— Что я наделал, Маша…

— Уйди.

— Если бы я знал, как все исправить…

— Уходи… — зажмурившись, отворачиваюсь от него.

Слышу, как поднимается на ноги, потом удаляющиеся шаги и, наконец, хлопок двери. Резко перевернувшись на живот, вжимаюсь лицом в смятую простынь.

Меня сотрясают сухие рыдания.

Что ты наделал, Руслан?! Что ты наделал?!

Как ты мог сделать это с нами?!

Моя истерика продолжается час или полтора, потом короткий период анабиоза и внезапный приступ деятельности. Сажусь в кровати и начинаю судорожно стягивать с ног чулки. На одном из них широкая стрелка до самой пятки.

Потом, соскочив, несусь на кухню. Вынимаю из выдвижного ящика хозяйственные ножницы и начинаю резать собравшееся в драный комок на моей талии платье.

Получается плохо. Не то ножницы тупые, не то у меня руки не из того места. Реву от злости, яростно дергая на себе ткань, стригу, несколько раз царапая кожу живота металлом.

Наконец, избавившись от него, совершенно голая выхожу в прихожую, зажигаю верхний свет и встаю перед зеркалом